Пантелей - Стратег

Форт Тамплиеров в настоящее время представлял из себя аналог советского НПО [150] Научно-производственное объединение. , о которых Ричард читал в интернете несостоявшегося будущего, то есть занимался и исследованиями в области химии, и опытовым производством. Дешевизна платины [151] Платина (серебришко) – уничижительная форма от плата (серебро), в средние века ценилась на уровне меди, а то и дешевле. в это время, позволила изготовить из неё лабораторную посуду, и теперь вовсю шли эксперименты с азотной кислотой. Пусть и в малых объёмах, но нитрировать пытались буквально всё: от хлопка и бумаги, до верблюжьего навоза и морских водорослей. Пока самым стабильным был нитрированный хлопок, который уже годился для начинки мин, ручных гранат и пушечных фугасов. Правда, до массового изготовления фугасов пока не доросла металлургия, но это дело времени.

Дорога паломников из Яффе в Иерусалим была проложена в лучших римских традициях. Мощённая камнем и довольно широкая, чтобы могли спокойно разъехаться две следующие навстречу друг другу пароконные повозки, двухскатная, чтобы с неё сдувался песок, с широкими обочинами, на которых сейчас пытались прижиться хиленькие саженцы финиковых пальм, начинаясь от триумфальной арки в Яффе, посвящённой подвигу Генриха Шампанского, она почти по прямой тянулась до западных ворот Иерусалима, мимо четырёх хорошо укреплённых замков рыцарских Орденов, принимавших участие в освобождении Иерусалима от неверных, и самой настоящей крепости, в которую постепенно вырастал монастырь Благородных невест Христовых.

В монастырь Ричард заехал, чтобы проведать Беренгарию. Бывшая жена была по-настоящему счастлива, как бывает счастлив только тот, кто нашёл в этой жизни своё истинное предназначение. Для того, чтобы стать Буддой, не обязательно быть монахом. Учёный, в момент важного открытия является Буддой, художник, во время великого творения, является Буддой, даже воин, если он, конечно, великий воин, во время битвы становится Буддой. Только у них у всех, кроме монахов, это состояние кратковременное. Что ж, было очень приятно увидеть, что Беренгария себя нашла. Хоть их брак и был политическим, она всё же не чужой Ричарду человек. Кто знает, может быть её когда-нибудь канонизируют, а он войдёт в историю как муж той самой святой… Хотя, теперь это вряд ли случится.

В Иерусалим английский король ехал для встречи с Папой. Начавшийся кризис среднего возраста поселил в его душе тоску, и ему не терпелось с кем-нибудь этой тоской поделиться. Как же ему сейчас не хватало рядом верного друга Робера де Сабле, но ничего не поделаешь. Робер достоин гораздо большего, чем быть психоаналитиком, то есть исповедником, пусть даже и целого короля. Шанс ему для этого предоставлен, а дальше пусть всё решит Судьба.

Сначала Ричард хотел посвятить в тайну Ицхака Левита, но потом передумал. Рассказывать расовому еврею о том, что его соплеменники со временем подомнут под себя весь мир, было неразумно. Да, именно они, возглавив, тянули тот мир к Апокалипсису, но может именно это им и нужно, может быть именно это и является их тайной целью. Секта же. Неизвестно, как отреагирует граф Савойи на решение короля помешать этому безобразию, не зря же эту секту Моисей сорок лет в пустыне зомбировал. Какие им там прошили психокоды никто не знает, а терять друга не хотелось. Да-да, друга. Соратника. И, к тому-же, незаменимого помощника.

А Папу было не жалко, работа у него такая. К тому-же, Целестин III наверняка теперь войдёт в историю как Величайший из Пап, Святой и Равноапостольный. И всё это благодаря только ему, Ричарду. За Папой теперь должок. Он просто обязан был принять на себя часть тоски, угнетающей душу английского короля и облегчить его ношу.

В Иерусалиме велись масштабные археологические раскопки. Они были предприняты по настоянию Ричарда, с целью найти фундамент того самого дворца Ирода Великого, в котором Понтий Пилат допрашивал Христа накануне казни, и попытаться его реконструировать. Папа по началу был категорически против, но английский король сумел его переубедить. Никакого кощунства в этом нет. С момента разрушения иудейского Города и Храма легионами Тита Веспасиана, его перестраивали минимум три раза. А сейчас пришла пора четвёртого. Что же плохого в том, чтобы найти и восстановить знаменитый дворец, вместо того чтобы на его месте устроить, например, рыночную площадь? В чём большее кощунство и святотатство?

Когда нашли фундамент и почти достоверно убедились, что это тот самый, Папа стал главным археологом и реконструктором. Теперь он горел желанием разыскать и восстановить то здание, в котором проходила Тайная Вечеря. Вряд ли найдёт, конечно, это ведь не дворец, а обычный дом одного из горожан, но стремление похвальное. К тому-же полезное. Что не говори, а археология – это не теология, а настоящая наука, которая форматирует заглючившие от догм и канонов мозги.

В Иерусалим Ричард въехал, когда солнце уже ложилось на горизонт. Западные ворота города теперь не запирались даже на ночь, многие паломники теперь путешествовали в сумерках, чтобы не изнурять себя дневной жарой, благо, сбиться с дороги и потеряться сейчас было невозможно даже в темноте. Иерусалим же теперь вообще никогда не спал. Жители спали, видимо по очереди, а сам Город никогда.

Папа тоже взял привычку отдыхать днём, а работать ночью. Четыре керосиновые лампы давали достаточно яркий свет, а специально для него сделанные очки позволяли лично работать с документами, возможность, которую он утратил ещё до помазания на Святой престол, вернулась к нему на Святой земле. Вернулась, благодаря Ричарду. Целестин III отложил очередной древний манускрипт и подумал о короле. То, что Ричард не христианин, для Папы было очевидно. Но он не был и врагом христианства, всячески способствуя его единению, возвышению и расширению пределов. Методы у него, конечно, варварские, как например устроенная чистка Конклава, но ведь эта чистка была действительно нужна, а других методов просто не было. Во всяком случае, сам Понтифик ничего столь же эффективного, но менее вызывающего, придумать не мог. Тем более, что ни одного приличного, или просто безобидного кардинала висельники Ричарда не тронули, вырезав самых оголтелых и невменяемых, которые любили Себя в христианстве, а не Христианство в себе. На пути к полному объединению теперь стоял лишь Константинополь с его Вселенским Патриархом, но Папа был уверен, что король Англии устранит эту проблему ещё до его смерти.

Целестин III, в миру Джачинто Бобоне Орсини, непогрешимым себя не считал, гордыня была тем самым грехом, который он так и не сумел в себе победить. Войти в историю Папой, при котором объединилось христианство, было теперь его заветной мечтой, и эту мечту ему опять же подарил ему Ричард. Подарил в тот момент, когда казалось, что эта жизнь уже закончена.