Пантелей - Горячее лето пятьдесят третьего... [СИ]

— Как вам там без Сталина, Александр Михайлович?

— Почему без, Коля? Он всем членам ГКТО доступен, правда ругается, когда с глупостями лезут. Он сейчас теорией озадачен, говорит — «англичанку» и без меня добьете, а как дальше жить — кто-то должен думать уже сейчас. Он живет уже в будущем, куда нам только предстоит прийти. Он это будущее и создает. Все рассказать не могу, сам понимаешь, но кое-что тебе как старому другу расскажу. У нас уже половина Президиума ЦК искренне считает, что Он не от мира сего. Научный материализм подвергает сомнению уже половина руководства Страны.

— А вы, Александр Михайлович?

— И я подвергаю. А ты, Коля?

— Не знаю, пока. Но если бы в какой-то религии были такие Святые, я бы, наверное, ей последовал.

Василий Сталин пристально посмотрел на комполка, усмехнулся и кивнул начальнику штаба на выход.

— Готовьте полетное задание, разрешаю приступить бегом!

Когда дверь за подполковником Макаровым захлопнулась, товарищ Сталин добродушно улыбнулся командиру полка.

— Ну как ты можешь мне помешать, Щетинин? Я вправе отправить тебя под арест в любую минуту, по любому поводу.

— Отправьте, товарищ генерал-полковник! У меня прямой приказ вас к полетам не допускать. У всех есть такой приказ.

— Да брось, Саша. Чуть ли не с детства друг друга знаем. У всех приказ, а я все равно летаю. Не боись, я же не щегол, в кучу не полезу, краешком пройдусь, очень уж посмотреть хочется. Ну что, пойдешь под арест? Макарова звать? Только после этого я тебя узнавать перестану, учти.

— Жестко стелите, товарищ Сталин… Лети, Вася, пусть уж лучше меня разжалуют.

— А кого уже разжаловали?

— А Смирнова разве нет?

— Ой, я тебя умоляю! Смирнов допился реально до чертиков, у него еще та война не закончилась. Из-за меня просто комиссия приехала, сняли его не из-за меня. Но раз уж ты дружбу помнишь, и я тебе отдарюсь. Только могила! В следующем году начнется отбор в отряд космических летчиков — сразу подавай рапорт. Космические истребители поведем, Саня! А сегодня что? Мелочь! Не ссы, прорвемся!

Василий Иосифович, который не так давно из товарища Младшего стал товарищем Сталиным, своему другу не соврал. Действительно, хоть и вышел приказ Военного министра, запрещающий полеты всему генералитету, за самого Сталина никого не наказывали. Товарищ Сталин летал много и с удовольствием.

Полковник Щетинин невесело кивнул и отдал приказ готовить свою машину. Полетели парой. Вместо ракет подвесили дополнительные баки.

Шестого июня югославская армия захватила важный транспортный узел — венгерский городок Надьканижа, продолжив продвижение на северо-восток к озеру Балатон, и уже вторые сутки продолжалась битва за небо над Венгрией.

В «кучу» не полезли, прошлись на высоте двенадцать тысяч, ни одного югослава так не увидели. Только свои. Повернули на юго-запад, поднялись до четырнадцати, прошлись над Загребом — опять ничего. Даже ПВО огрызнулось только устаревшими стрелковыми системами времен прошлой войны. Вернулись невредимыми.

— Вась, а почему мы им войну не объявляем?

— Не знаю, Саш. Я думаю ждем, пока все эта кодла вляпается в дерьмо, чтоб на этот раз никто в стороне не отсиделся. Тогда всех разом и накроем.

— А вляпаются?

— Конечно. Им для этого и дали снова за Канал [50] Суэцкий канал. подержаться, чтобы аппетит раздразнить. Не будет больше нейтралов — кто не с нами, тот против нас. Распорядись-ка особисту, чтобы наши пленки мне с собой упаковал, а пока давай чайку попьем. Индия теперь наша, а джентльмены пусть солому с отрубями заваривают.

Командующий сводного израильско-добровольческого корпуса, генерал-лейтенант Моше Даян не спал уже третьи сутки. Его уцелевший правый глаз налился кровью, но глядел с задором и предвкушением. Он отложил сводки, закурил и с сильным акцентом, но вполне разборчиво обратился к своему комиссару.

— Второй день уже не летают, Ребе.

Лазарь Моисеевич Каганович кивнул.

— Приземлили империалистов. Не зови меня Ребе, я же тебя уже просил. Я комиссар.

— Извини, комиссар. А в чем между вами разница?

— В названии. Мне нравится слово комиссар. Ты бы поспал, Моше. На твой глаз смотреть уже страшно. Турки никуда не денутся. Они уже третий день на месте топчутся. Ты хоть и молодой, но спать все равно должен, не изводи себя. Это я тебе как комиссар настоятельно рекомендую.

— Не спится из-за этих чертовых арабов. Вот если бы ваши [51] здесь — советские. Нехель пообещали взять — спал бы спокойно, а эти сонные бездельники запросто сами все проспят.

— Угомонись и поспи. Там арабов меньше, чем у нас с тобой евреев. Все будет хорошо.

Если Лазарь Моисеевич и преувеличил, то совсем не много. Генерал-лейтенант Даян затушил сигарету и согласно кивнул.

— Пожалуй ты прав, Ребе-комиссар. Пойду прилягу. Если и не усну, то хоть подумаю в тишине.

— Подумай, Моше. Если в коммунистическую партию вступать решишь — я тебе лично рекомендацию напишу. И Молотов напишет. Мы уже не молоды, пора готовить смену.

— Об этом после войны поговорим, комиссар. Но я думаю, думаю…

Думал об этом не только Моше Даян. Авторитет компартии Израиля, на фоне оказываемой СССР помощи, рос очень быстро. А с началом антиимпериалистической войны, когда Союз сразу прислал целых шесть дивизий своих добровольцев, компартия стала той политической силой, которая на следующих выборах получит право сформировать коалиционное правительство. И это как минимум, война ведь еще не закончилась. Может быть, к ее окончанию возросший авторитет позволит уже обойтись и без попутчиков во власти.

Когда Даян наконец ушел отдыхать, Лазарь Моисеевич прошел на наблюдательный и долго смотрел на турецкие позиции в стереотрубу. «Это не война, а какой-то фарс» Турки просто впали в спячку, не видно было даже работ по оборудованию оборонительных позиций. Их наступление остановилось еще шестого к вечеру, после известия о начале курдского восстания на юго-востоке Турции и взятия болгарами греческого Александруполиса.

Вчера части корпуса Стивенса взяли никем не защищаемую Исмаилию, и Британия объявила о получении полного контроля над Суэцким каналом. Видимо этого сигнала ждали их союзники. К вечеру седьмого стало известно, что в войну вступили Испания, Португалия, Голландия, Дания и три Британских доминиона — Австралия, Новая Зеландия и Южно-Африканский Союз. А эти ленивые турки как сидели на месте, так и сидят. Впрочем, как и французы под Эль-Мансуром.