Пантелей - Горячее лето пятьдесят третьего... [СИ]

— Тогда фильм о людях получится слишком унылым. Мы будем ограничены в выборе ситуаций, диалогов и допустимого юмора. Вариант с разумными котами кажется мне гораздо более перспективным.

— Но я бы хотел, чтобы персонажи были узнаваемыми.

— Уверяю вас, Майкл, они именно такими и будут. Даже больше узнаваемыми, чем если бы мы делали фильм про людей.

— Вам виднее, Уолт. Вы ведь начнёте со сценария?

— Именно так. Со сценария и проработке образов.

— Я хотел бы с ними ознакомиться прежде, чем выделять основные средства. Это должен быть полнометражный фильм, для проката в кинотеатрах.

— Это разумно и справедливо. Мы сегодня-же начнём работать.

— Завтра начнёте. Самые умные коты на нашей сказочной планете считают, что если дело как следует не обмыть, то и толку из него не выйдет. А они в этом понимают намного лучше других. Сегодня празднуем, Уолт. Попробуем узнать друг друга получше и по-настоящему подружиться.

Иосиф Виссарионович Сталин только что произнёс свой доклад о развитии коммунистического движения в Советском Союзе и в мире вообще, а в частности, что коммунизм нельзя построить сверху. Коммуны должны начать образовываться на низовом уровне, а потом объединяться. Классики правильно предсказали победу пролетариата, но ошиблись с оценкой результата. Коммунизм не наступил и предпосылок к этому пока не видно. Теперь задача — наладить справедливое распределение благ и ждать, пока в достаточном количестве родятся настоящие коммунисты. И только было он обрался раскурить, припасённую во внутреннем кармане кителя трубку, как с северо-запада, со стороны военного аэродрома, поднимая на скорости только что выпавший ноябрьский снег и, проскальзывая на поворотах, показался сильно спешащий кортеж из трёх автомобилей.

Иосиф Виссарионович полуобернулся к, стоящему за правым плечом, Вышинскому и чуть заметно усмехнулся в усы.

— Васька-бешеный явился, пойдём-ка в вагон, Андрей.

На прощание, помахав битком забитой площади рукой, товарищ Сталин в сопровождении, как их он сам шутливо именовал, трёх мушкетёров — верных Вышинского, Власика и Поскрёбышева, проследовал в стоящий на первом пути литерный поезд «Красный коммунар». Толпа на площади ревела действующим вулканом, не желая отпускать своего кумира, и Иосиф Виссарионович вынужден был остановиться перед входом в тамбур. Он обернулся, ещё раз подняв руку, одновременно оценивая ситуацию.

— Пропусти его вежливо. — кивнул старший Сталин Власику, на спешащего к вагону Василия, Власик, как обычно, угрюмо кивнул, подтверждая получение приказа.

— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник.

Генерал-полковник в отставке, Николай Сидорович Власик, бывший начальник ГСО [103] Государственная Служба Охраны , аккуратно, но настойчиво, подхватил Василия под локоток и увлекая чуть в сторону от входа в вагон, тихонько прошипел.

— Тебе что, передние зубы жмут, Вася? Что это ещё за цирк ты тут устроил с автогонками? Или опять за старое взялся, молокосос? [104] Именно Власик с детства воспитывал Василия Сталина — и громко добавил, — Разрешите вас сопроводить по всей форме, товарищ генерал-полковник?

Громко и нарочито вежливо закончил свою короткую условно приветственную речь, верный телохранитель Вождя. Власик воспринимался Василием Сталиным почти как отец и мать одновременно, которых, в сущности, он и заменил ему с раннего возраста, и, услышав знакомый с детства, почти беззвучный, но отчётливо слышимый рык своего воспитателя, Главный Военный Инспектор ВВС СССР, трижды Герой Советского Союза, генерал-полковник Василий Иосифович Сталин невольно резко нажал на внутренний тормоз и встал почти по стойке смирно.

— Здравствуйте, Николай Сидорович. Извините пожалуйста, никакого цирка, торопились мы просто. Боялся не успеть. Мне бы с отцом увидеться. Очень нужно. Очень срочное и важное дело.

— Иди Вася, и не вздумай непочтительно тявкать. На лоскуты порву.

Власик не произнёс это вслух внятно, посторонним бы показалось, даже услышь они случайно этот диалог, лишь какой-то невнятный рычащий звук, но Василий всё отлично понял, немедленно проникся, и, горячивший кровь азарт, авиационно-автомобильной гонки из Москвы в Челябинск сразу исчез, наконец-то начало возвращаться трезвое понимание момента. Опять перебор. Опять неправильный ход.

— Мне только поговорить нужно, Николай Сидорович!

— Вежливо говори, Вася. Задуришь — яйца оторву. Понял? А ну-ка повтори…

— Яйца. Понял. Могу я уже пройти?

Власик только мрачно кивнул в ответ.

— Всегда знал, что ты вырастешь неглупым человеком, Василий Иосифович. Оставь-ка мне свой табельный, хоть почистят его тебе, пока разговариваешь. Сам то ты поди лет сто его из кобуры не доставал.

В вагон-салоне «Первого Коммунара» как раз разливали чай. За невысоким чайным столиком, в двух креслах сидели, непринуждённо о чём-то болтающие пенсионеры Союзного значения — товарищи Сталин и Вышинский, третье кресло было свободным и предназначалось именно ему. Василий, под пристальным взглядом Власика в спину, вскинул руку к обрезу папахи, вежливо поздоровался со старшими, и занял своё место за чаем. Патриархи лишь нарочито церемонно кивнули в ответ.

— Здравствуй, сынок. Чайку попробуй, мне товарищ Джавахарлал Неру лично выбирал этот чай.

Товарищ Сталин оценил закипающее возмущение Главного Военного Инспектора ВВС СССР и показательно миролюбиво пододвинул ему розетку с черничным вареньем.

— Попробуй вот. Бледный ты какой то, Васька. Случилось у тебя чего?

— Случилось! А то ты не знаешь. А ведь ты мне обещал!

Василий очень устал и был взвинчен, после длительной гонки за «Красным Коммунаром» Он до сих пор передвигался, где только возможно, за штурвалом реактивного истребителя МиГ-17, увеличивая уже никому ненужный лётный стаж (ну а зачем он нужен генерал-полковнику и Главному Военному Инспектору ВВС СССР?). Не успел он перехватить поезд отца в Уфе, где его, как назло, накрыло осенней метелью, затем был перелёт в Баландино, потом гонка на машине по обледенелой дороге, и вот на тебе — «попей чайку от товарища Неру, сынок».

— В постановлении о наборе отряда космонавтов сказано — лётчики реактивной истребительной авиации, званием от капитана до полковника. А как же я? Ты же мне обещал!

— Чего я тебе обещал? Не препятствовать. Препятствовать я тебе не собираюсь, как и обещал, а постановление умные люди составляли, им лучше знать, кого в космонавты набирать. Им ведь и в голову не могло прийти, что ты тоже в отряд попасть хочешь.

Сталин старший отпил чайку и, усмехнувшись, обронил риторический вопрос Вышинскому.