Олег Воля - Шапка Мономаха

Тот недоуменно посмотрел на меня.

— Я очень рассчитываю, что до грандиозной бойни с армией Румянцева дело не дойдет. Как вы верно отметили, с простым народом, в том числе и солдатами, я общий язык найти могу. А вот господам офицерам я готов предоставить «золотой мост». И король Георг мог бы при этом не только помочь мне, но и себе. В тринадцати американских колониях найдется в вдоволь места для того, чтобы поселить там несколько тысяч русских дворянских семей. Они прикупят себе черных рабов и будут вести привычный образ жизни. А в случае местной смуты эти дворяне станут несгибаемым хребтом королевских вооруженных сил. Ведь все эти офицеры закалены в огне войны с турками. У них масса боевого опыта и неприязнь ко всякого рода бунтовщикам. Их лояльность королю Георгу будет абсолютна.

Посол долго шел рядом и молчал, обдумывая. Я же рассматривал церкви и домики села Алексеевского, а самое главное — остатки путевого дворца Алексея Михайловича. Это была первая остановка всех русских царей на пути в Троицу, и упомянутый царь велел отстроить тут деревянный путевой дворец, который ему очень понравился. Он подолгу жил в нем и даже пытался привить на наших почвах виноград. Ничего из этой затеи, разумеется, не вышло, и вместо винограда царевы делянки засадили крыжовником. Так сказать, наш суровый ответ их капризной ягоде.

С того времени дворец был заброшен, начал разваливался и был окончательно разобран накануне Наполеоновского нашествия. Сейчас он еще худо-бедно стоял, и я намерен был его сохранить для потомков.

— Это очень интересное предложение, — наконец отморозился Маккартни, — но решение об этом может принять только король. Это очень небыстрое дело, а ваша схватка с армией Румянцева уже близка.

Я согласно кивнул.

— Это так, но вы могли бы отправиться в эту армию прямо сейчас и неформально пообщаться с офицерами. Без конкретных обещаний от лица сюзерена. Пусть они знают, что у них есть альтернатива карнифексу. Со своей стороны я распространю в тех же кругах гарантию безопасности для дворян, выбирающих эмиграцию, обещаю воссоединение их семей и даже некоторую денежную компенсацию. На этом фоне ваши слова могут дать плоды. Ведь королю Георгу будет легче принять решение, если многочисленные русские дворяне коллективно попросят его о предоставлении убежища. А такой акции всегда нужен организатор. И такому человеку я буду очень-очень благодарен.

Посланник снова погрузился в размышления, приправленные перспективой оказаться в моем фаворе. Личная выгода хороший стимул.

Далее разговор пошел о делах практических. Обсудили таможенный тариф 1766 года, и я парировал любые попытки его еще более либерализировать. Он и так был выгоден Англии больше, чем России. Обсудили перспективы Архангельского порта. Я закинул удочку насчет прокладки водного пути, известного в мое время как Северо-Двинский канал. Перспективы ускорения и удешевления товарооборота англичанина, конечно, привлекли, но не особо сильно. Все-таки они привыкли, что проблемы внутренних перевозок их не касаются. Но упоминание об ускорении движения товаров в Персию интерес посла подогрело. Так что поговорили и торговле с южными странами, в том числе и с Индией. Я снова заказал селитру. На случай, если голландцы не выполнят своих обязательств.

Достигнув мызы Раиево, сделали запланированную остановку. На свежескошенной опушке леса был накрыт стол под натянутым тентом. Там мы с англичанином и оттрапезничали. За едой разговор зашел о моих новинках. Англичанина интересовали гильотина, воздушный шар, керосиновая лампа. Я рассказал о принципах, которые двигают шаром, и обещал ему все показать и даже прокатить на шаре в день коронации.

После обеда, к удивлению англичанина, я стал собираться к дороге на Мытищи.

— Я теперь понимаю причину ваших побед, ваше величество, — заявил он.

Я вопросительно взглянул на него.

— Вы не теряете время, как это делали царицы до вас. Вы же наверняка знаете, как Елизавета Петровна ходила на богомолье в Троице-Сергиеву Лавру. Она, конечно, делала это пешком, правда, весьма оригинальным способом. В день она проходила всего две-три версты, после чего садилась в карету и возвращалась во дворец. На следующий день или даже через несколько дней карета привозила её к тому же месту, и Елизавета шла дальше ещё пару вёрст. Путь растягивался на месяцы, но зато был не утомительным.

Я усмехнулся.

— Для меня это непозволительная роскошь. Время — это деньги.

— Превосходно сказано, — воскликнул Маккартни.

В Малых Мытищах можно было свернуть к Тайницкому путевому дворцу. Всего-то крюк в полторы версты. Он служил местом отдыха коронованным паломникам весь послепетровский период. И его состояние было вполне соответствующим. Изначально я планировал туда наведаться с ознакомительными целями. Но теперь, после пафосного заявления про ценность времени, не стал портить впечатление в глазах английского посланника. Осмотрю этот дворец на обратном пути.

В Больших Мытищах нас ждало зрелище обширного военного лагеря. Аккуратные прямоугольники армейских палаток образовывали улицы и переулки. В полях виднелись марширующие толпы новобранцев, ибо колоннами пока это назвать было трудно. Не помогало пока и распределение опытных солдат на фланги линий в батальонной колонне.

Ко мне с докладом подскакал Адам Жолкевский, чей первый Оренбургский полк послужил донором для этих трех полков, растворившись в нем. Сам Адам при этом получил звание бригадира, а его комбаты стали полковниками.

— Ваше императорское величество, первый оренбургский полк и два мытищинских полка упражняются в марше колонн. Прикажете прервать занятия?

— Нет, — покачал я головой, — но по окончании постройте полки, и я скажу солдатам речь.

— Слушаюсь, — отдал честь поляк, усвоивший наконец положения нового устава.

Митинг не был экспромтом. Я целенаправленно посещал учебные лагеря и толкал речи перед новыми солдатами. Я прекрасно помнил, что высокая мотивация позволяла побеждать революционной армии Франции там, где не хватало выучки и оружия. Как раз мой случай.

Но пока маневры не окончились, я отправился осматривать знаменитые Громовые Ключи. По легенде, они отворились здесь после удара молнии, чему посвятил стих современник Пушкина, поэт Николай Языков:

— Отобедав сытной пищей,

Град Москва, водою нищий,

Знойной жаждой был томим,

Боги сжалились над ним.

Над долиной, где Мытищи,

Смеркла неба синева;

Вдруг удар громовой тучи

Грянул в дол — и ключ кипучий

Покатился — пей, Москва!

Но пока что Москва из этого источника пила только по пути на богомолье. Для этого над колодезным срубом, из которого убегал энергичный ручеек, был построен деревянный навес, увенчанный крестом. Ни вóрота, ни журавля не было, ибо уровень воды был высок и можно было черпать воду, почти не наклоняясь. Даже кружка, прикованная цепью к срубу колодца, стояла для всех желающих.