Иван Оченков - Стрелок-3 Митральезы Белого генерала. Часть вторая.

- Что, простите? – не понял поначалу врач.

- Клизмы, Владимир Андреевич, - хладнокровно повторила выпускница Смольного института.

- И в самом деле, – воодушевился доктор. – Это средство вполне может спасти эту молодую жизнь!

- Э… вы знаете, господин Студитский, - смутился пациент, - мне кажется, что я чувствую себя гораздо лучше…

- Внезапное облегчение – явный признак грядущего кризиса! – наставительно заметил начальник госпиталя. – Но не беспокойтесь, Николай Васильевич, наш фельдшер Марк прекрасно делает эту процедуру. Даже если необходим объем в полведра, он справляется просто мастерски.

- Нет-нет, - решительно отказался прапорщик. – Я тут вспомнил, что мне пора… заступать в караул… а то текинцы кругом так и рыщут… а пушки не готовы.

- Вот как? Весьма досадно. Впрочем, если передумаете, то Марк всегда к вашим услугам.

- Честь имею! – щелкнул каблуками прапорщик и поспешно ретировался.

Доктор проводил неудачливого донжуана смеющимся взглядом, после чего обернулся к сестре милосердия и не без восхищения в голосе заявил:

- У вас, сударыня, несомненный талант к медицине!

- Благодарю, - скромно улыбнулась барышня.

- Пожалуй, таким образом, мы скоро излечим всех наших «мнимых больных», впрочем, мне кажется нужна еще одна деталь.

- Какая?

- Люсия Александровна, будьте так любезны, позовите ко мне фельдшера Барнес.

- Это тот самый Марк?

- Точно так-с.

- И ему, вероятно, надобно прихватить с собой необходимые принадлежности?

- Всенепременно!

В самом скором времени весть об изуверских методах лечения практикуемых доктором Студитским разнеслась по гарнизону, вызвав легкую панику среди заинтересованных лиц. Впрочем, процедура оказалась сколь радикальной, столь и действенной, потому что количество больных быстро сократилось, не иначе как по милости высших сил, не оставляющих своим заступничеством русское воинство.

Из частых гостей госпиталя остался лишь прибывший вместе с сестрами милосердия подполковник Мамацев, оказывавший недвусмысленные знаки внимания мадемуазель Сутолминой. Надо сказать, что Екатерина Михайловна весьма благосклонно принимала его несколько неуклюжие ухаживания. Однако видеться слишком часто они не могли, по причине занятости. Дело в том, что у сестер милосердия всегда есть работа, а бравый подполковник был назначен командиром четвертой батареи, сменив на этом посту исправляющего обязанности капитана Полковникова, в свою очередь, вернувшегося к себе в полубатарею. Так что у Дмитрия Осиповича теперь тоже хватало различных дел и забот.

Не обошли перемены и морскую батарею. Как это водится в русской армии, ее раздергали на отдельные взводы и разослали их по разным постам для усиления обороны последних. Лейтенант Шеман и сам стал на время комендантом одного из постов, прихватив с собой гардемарина Майера, а также его митральезу с подчиненными. Будищев тоже получил назначение, но, оказавшись без непосредственного надзора начальства, не теряя ни секунды, свалил всю рутину на своего унтера. Сам же Дмитрий большую часть времени проводил вместе с охотниками из местной команды. Ходил с ними в поиски, участвовал в засадах с перестрелками и прочих столь же увлекательных занятиях. Узнай об этом высокое начальство, бравый кондуктор вряд ли получил бы поощрение, но в здешних диких местах умение ловко стрелять ценилось куда больше субординации.

Иногда он наведывался в Бами, чтобы закупить необходимые припасы и тогда непременно навещал госпиталь. Студитский всегда был рад ему, тем паче, что кондуктор являлся не с пустыми руками, а с какой-нибудь добычей. Иной раз это был откормившийся к концу лета жирный фазан, в другой сладости, выменянные у местных, а нынче это оказалась кабанья нога.

- Да вы меня балуете, - усмехнулся доктор.

- Ну вы же не в одну ха… в смысле, не сами все съедите, - вовремя поправившись, отвечал ему Дмитрий Николаевич. – Глядишь, с больными поделитесь или сестричек угостите.

- Отчего бы вам самому не презентовать им свое угощение? – тонко улыбнулся начальник госпиталя.

- Не-не-не, - замотал головой георгиевский кавалер. – Чтобы Сутолмина потом смотрела на меня глазами давно не доеной коровы и глупо хихикала?

- Как вы сказали? – засмеялся Студитский от услышанного сравнения. – Ей богу, убийственно точно! И верите ли, я иногда ума не приложу, что с ней делать? Вроде бы и дело свое знает, и не ленива, но вокруг нее постоянно кружится какой-то рой из наших офицеров, который меня уже весьма утомил.

- Да ладно вам. Девушка хочет замуж, что же в том странного?

- Но разве здесь место для этого? Ведь кругом…

- Жизнь, Владимир Андреевич - перебил его Будищев. – Всего лишь жизнь. И прожить ее надо так, что бы, как это… не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.

- Однако, какая красивая фраза. Право, не ожидал от вас.

- А вот это было обидно, - ухмыльнулся кондуктор.

- Коли так, то, во-первых, прошу прощения, во-вторых, в качестве компенсации предлагаю вам сегодня отужинать у нас. В конце концов, это ведь вы добыли эту славную хрюшку, стало быть, вполне заслуживаете возможности ее отведать.

- Спасибо за приглашение, но мне некогда. К тому же остальные части этого несчастного кабанчика, имевшего неосторожность встретиться нам на пути, находятся у нас на посту. Вряд ли мои товарищи успели покончить с ними.

- Разрешите? – заглянула в кибитку доктора Люсия, но увидев Дмитрия заметно удивилась: - Вы?

- Увы.

- Отчего же, увы? Я очень рада вас видеть.

- Это радует, - улыбнулся Будищев.

- Полюбуйтесь, сударыня, - поспешил вмешаться Студитский. – Наш друг презентовал нам весьма изрядный кусок мяса, но категорически не желает разделить с нами трапезу.

- Вот как, – удивилась сестра милосердия, – неужели наше общество столь неприятно для вас?

- Да нет, что вы, - смешался Дмитрий, никак не ожидавший такого упрека.

- Тогда я повторяю приглашение Владимира Андреевича.

- Да-да, мой друг, - поддержал барышню доктор, - сделайте одолжение, составьте нам компанию за ужином.

- Ну хорошо, - сдался Будищев, не выдержав двойного напора.

- Как все-таки бывают красивы места еще не тронутые цивилизацией, - задумчиво заметил командовавший охотниками штабс-капитан Слуцкий, озирая окрестности в бинокль. – Чувствуется в них какая-то первобытная прелесть. А воздух какой? Нет, ей богу, не знаю даже как выразить словами, но очень хорош. Не находите?

- Это пока солнце не поднялось, - хмуро отозвался Будищев, не отрываясь от оптического прицела. – Вот начнет припекать, тогда посмотрим.

- Эх, Дмитрий Николаевич, - вздохнул офицер. – Нет в вас поэтической жилки. Не умеете вы ценить истинную красоту…