Дмитрий Лифановский - Проект Ковчег

Что еще? Что-то еще не давало покоя чекисту. Одежда? Да, одежда необычная, камуфляжей такой расцветки Волков еще не видел, но на немецкие образцы не похоже. Обувь? А вот обувь похожа, но след подошвы не тот, капитан специально присмотрелся к этому моменту. Лыжная вязаная шапочка, вполне обычная, разве что вязка сильно мелкая. Речь чистая, говорит без акцента, русский язык для него родной и он им постоянно пользуется. Значит, круг общения у парня русскоязычный. Внешность славянская, обычная, ничем не примечательная. Вот только бледный он что-то. Болеет или недавно переболел? Возможно. Или жил где-то, где есть недостаток солнца.

Что можно сказать о втором его спутнике. Тут все попроще. Скорее всего, это действительно спасенный летчик. Его реакция на звание и место службы Волкова была вполне типичной. А вот на Александрова особого впечатления этот факт не произвел. Он, вообще, судя по всему, не знал, что есть разница между общевойсковыми званиями и званиями в госбезопасности. Более, чем странный выбор связного от неизвестных инициативников. Отправить на встречу с главой государства неподготовленного мальчишку выглядит оскорблением и заранее обрекает переговоры на провал. Но в то же время неизвестные отправили именно этого пацана, да еще и на этом их вертолете. Может все дело в вертолете? Только парень может им управлять? Не сходится! Тогда парень был бы просто пилотом, а вместо спасенного летчика логичнее было бы прислать нормального переговорщика.

Голова у капитана пухла от мыслей. Он не мог прийти ни к каким выводам. То, что парень не ликвидатор можно было утверждать с девяностопроцентной уверенностью. Остальные десять на то, что это очень хорошо подготовленный ликвидатор, которого натаскивали с детства. Возможно такое? Вполне! Но такие исполнители штучный товар, а тут настолько глупый, ненадежный способ подводки к объекту. Можно было бы сделать все гораздо проще и эффективнее. Информации не хватало, что-то он упускал. Но вот что. Тут машину особенно сильно тряхнуло на ухабе, парень крепко схватил Волкова за руку и проснулся.

- Что уже приехали?! – тут Сашка заметил, что он сидит, тесно прижавшись к НКВДешнику и крепко схватив за его руку. Парню стало неудобно, он сел ровно и стал преувеличенно внимательно смотреть в окно. Капитан, глядя на это улыбнулся.

- Нет, еще, к городу подъезжаем.

У старого чекиста не смотря на профессиональную подозрительность никак не получалось увидеть в этом мальчишке врага. Обычный подросток, такой же, как одноклассники его дочери. Немного стеснительный, пытающийся за нарочитой невозмутимостью спрятать эту свою стеснительность. Правда, была еще в мальчишке какая-то основательность, больше присущая взрослым людям, да и стержень у парня был. То, как пацан настаивал перед ним, невзирая на возраст и принадлежность к грозной структуре, что ему необходимо лично проконтролировать, как пристроят его вертолет, говорило о твердом характере и обостренном чувстве ответственности. Волков даже поймал себя на мысли, что ему хотелось бы, чтоб такой надежный товарищ появился у его дочери.

А машина, тем временем миновав блокпост, где капитан показал какие-то документы, въехала в город. Сашка вглядывался в абсолютно темные, освещаемые только тусклым светом фар их машин улицы ночной Москвы 1941 года, пытаясь найти хоть что-нибудь знакомое, похожее на ту Москву из далекого детства и не находил. Эта Москва больше была похожа на те пустые поселки, что он видел из кабины вертолета, в мире апокалипсиса. Такие же покосившиеся избушки, такое же запустение и безлюдье. Ветерок гонял по мокрым грязным мостовым обрывки бумаг и старые газеты, которые то подлетали вверх, то катились по грязи, пока не попадали в какую-нибудь особенно глубокую лужу, где, набухая, превращались в отвратительные грязные комки.

Вот уже появились многоэтажные строения, но ощущение запущенности не проходило, а в чем-то даже усилилось. Появились разрушенные бомбами дома, в домах, не тронутых бомбами, некоторые квартиры зияли выбитыми окнами, где-то заткнутыми подушками или тряпьем, где-то забитыми фанерками, а где-то и просто щерившимися на улицу пустотой проемов, из которых ветер нахально выдергивал грязные тряпки штор. Их машина проехала мимо разбитой витрины, с оторванной, болтающейся на одной петеле вывеской над ней, с надписью «Булочная».

А у Сашки первоначальная тоска, вызванная унылым пейзажем, проплывающим за окном их автомобиля, сменялась дикой яростью. Зачем! Зачем люди делают это? Они разрушили его мир, его жизнь там – в прошлом-будущем. Разрушают чью-то жизнь здесь. Чего не хватало этим проклятым фашистам у себя в Германии, что они пришли на эту землю, неся горе, разрушения и смерть? Чего хотели добиться те, кто нажимал на красную кнопку, уничтожая целый мир в его прошлом? Что движет этими людьми – алчность, зависть, ненависть? Почему из-за чьей-то ненависти, желания наживы погибли мама, папа, Алька. Почему, гибнут люди сейчас. Хорошие люди. Такие, как Петька Никифоров, как вот этот вот суровый капитан госбезопасности. Ведь еще совсем недавно, в этих разбитых окнах горел теплый уютный свет. Мамы и папы звали своих детей к столу. Они вместе смеялись, грустили, любили друг друга, надеялись и строили планы. А потом пришла война и ничего этого не стало.

Сашка думал обо всем этом, и не находил ответа. А Волков смотрел на мальчишку, и ему, старому солдату, видевшему море крови и смертей, вдруг стало страшно от того, какой жутью перемешанной с тоской повеяло вдруг от этого пацана.

- Товарищ Александров, с Вами все в порядке?

Парень оторвался от окна и глянул на капитана потемневшими, полными слез глазами:

- Зачем? Зачем все это?

Волков, не зная, что ответить пожал плечами:

- Война…

- Да, война, - Сашка опять отвернулся. А машина тем временем въезжала через Боровицкие ворота в Кремль. Полуторка с бойцами и броневик заезжать в Кремль не стали, и ушли куда-то в сторону. А их машину остановили на въезде, где проверили у капитана документы, заглянули в салон, посветив фонариком Сашке в лицо, затем их проверили еще раз у Сенатского дворца, прежде чем допустить внутрь. В здании Волков, какой-то темной лестницей провел Сашку на второй этаж и завел в небольшую комнатку, где стояли письменный стол со стулом, тумбочка с черным телефонным аппаратом, сейф покрашенный кисточкой в серый цвет и старенький продавленный диван.

- Это мой кабинет, - Волков обвел рукой каморку, - отдохните пока, а я доложу товарищу Сталину о прибытии. Прошу не обижаться, но у дверей я поставлю караульного.

Сашка пожал плечами:

- Ставьте, раз надо. Только мне бы это.., - Александр покраснел.

- В туалет что ли? – усмехнулся капитан.