Николай Живцов - Следак [litres]

Людмила выдала ответ, лишь взглянув на фабулу:

– Заключение под стражу. – После чего разъяснила: – Смотри, все просто. Если преступление средней тяжести, а санкция – реальный срок, то заключение под стражу. Если небольшой тяжести, то подписка о невыезде.

– А поручительство когда?

– Поручительство, как и подписка, применяется в основном за преступления небольшой тяжести, – пояснила она, – но у тебя восемьдесят девятая, часть вторая – так что однозначно заключение. Никто за него по такой статье не поручится.

– А залог? – упомянул я.

– Что залог? – Сперва она даже не поняла, о чем речь. – А, залог, – вспомнила, – его не применяют.

– Почему? – удивился я. – Он же в кодексе как мера пресечения указан.

– Не знаю, так сложилось, да и мороки там много. Нужна санкция прокурора, или в суд придется идти с судьей договариваться. В общем, забудь, – отмахнулась она от моей бредовой идеи. – Иди заключай под стражу.

Я не стал злить начальство и, забросив в свой кабинет уголовное дело, спустился за Калугиным.

– Можно мне позвонить? – спросил Калугин, ерзая на стуле и не отрывая взгляда от телефонного аппарата, что стоял на моем столе.

– Кому? – Я вставил листы в печатную машинку, готовясь к допросу.

– Жене, – сглотнул он и добавил с просящей интонацией: – У меня язва, жена лекарства привезет.

– Звоните, – разрешил я, пододвигая к нему телефон, а то действительно у человека какой-то нездоровый цвет лица и мешки под глазами.

Но как только телефонная трубка оказалась у него в руках, Калугин ожил и даже озвучил новую просьбу:

– И на работе надо предупредить начальника, что я задерживаюсь.

«Лет на шесть», – продолжил я мысленно, но на просьбу кивнул – мне это на руку.

Через час в моем кабинете было не протолкнуться от посетителей.

Первой примчалась голосистая дородная дама – жена подозреваемого. И с порога накинулась на меня с упреками. Типа произвол творю – не отпускаю домой ее порядочного и слабого здоровьем мужа. При этом она размахивала перед моим носом медицинскими документами Калугина. Их я у нее сразу забрал и положил в дело.

Не найдя у меня понимания, женщина, сыпля угрозами, побежала искать управу на «зарвавшегося выскочку». Так в моем кабинете оказался Головачев. А следом за ним на огонек заглянул и представительный мужчина слегка за пятьдесят – начальник Калугина.

Вроде бы все в сборе. Я выжидающе замер на своем месте, обратившись в слух.

Головачев, просмотрев уголовное дело, категорично заявил, что под подписку о невыезде Калугин отсюда не выйдет, но нехотя, под напором заинтересованных лиц и из уважения к директору хладокомбината, предложил альтернативный вариант.

– Личное поручительство, – произнес подполковник, и в кабинете сразу стихло. Чета Калугиных с надеждой смотрела на своего возможного благодетеля, а вот сам директор хладокомбината как-то напрягся.

– Что вы имеете в виду? – осторожно спросил он у начальника следствия.

– Это значит, Виталий Константинович, что вы и еще один заслуживающий доверия человек дадите письменное обязательство, что ручаетесь за надлежащее поведение и явку гражданина Калугина по вызову следователя и суда. Но имейте в виду, что ваш подчиненный обвиняется не в каком-то там мелком преступлении, а в краже государственного имущества в составе группы лиц, по предварительному сговору и с использованием технических средств, а это уже преступление средней тяжести. Так что думайте хорошо.

И директор хладокомбината подумал.

– Нет, я на это пойти не могу, – дернул он кадыком и, не обращая внимания на причитания четы Калугиных, покинул мой кабинет.

– Работай, – одобряюще напутствовал меня Головачев и, подхватив Калугину под локоток, вывел ее за собой в коридор.

Калугин сник, он буквально распластался на стуле и мог вот-вот с него свалиться.

Но тут заработала громкая связь и прозвучало: «Дежурная группа на выезд». Пришлось брать приготовленную заранее дежурную папку с нужными бланками и тащиться в дежурку. Прикинув в уме варианты, я, выходя из кабинета, прихватил с собой еще и сегодняшнее уголовное дело вместе с медицинскими документами.

– Чапыра, этих двоих уже в СИЗО пора увозить! – возмутился Новиков, когда я вернул задержанного Калугина.

– Я еще с ними не закончил, видишь же, выезд у меня, – отбрехался я и поспешил выйти во двор к служебной машине.

В машине, не отвлекаясь на разговоры коллег, я набрасывал на чистом листе бумаги тезисы для постановления об избрании меры пресечения в виде залога. На этот раз нас вызвали на квартирную кражу, благо это была небольшая однушка, так что уложились мы за час, а на обратном пути я попросил высадить меня возле прокуратуры.

– Борис Аркадьевич, – просунулся я в кабинет заместителя прокурора, – здравствуйте. Можно к вам?

– Заходи, – приглашающе махнул он мне рукой, поставив чайник на тумбочку возле стола. – Чай будешь?

– Буду, с утра ничего не ел, – не стал я скромничать.

– Смотрю, ты сегодня в форме, – отозвался Митрошин, наливая чай во вторую кружку. – Дежуришь?

– Дежурю, – кивнул я, присаживаясь на стул. – Поэтому и приехал. За консультацией как к старшему товарищу и представителю надзорного органа.

Митрошин довольно усмехнулся, но начал не с обсуждения дела, что приметил в моих руках.

– Говоришь, с утра ничего не ел? А бутерброды будешь? Жена делала. – Он поставил на стол тарелку с многослойными бутербродами.

– Ну раз сама Светлана Григорьевна их делала, то, конечно, буду, – сглотнул я слюну.

– Ну, чего там у тебя, рассказывай? – спросил зампрокурора о деле, когда я умял второй бутерброд.

– Подозреваемый у меня со слабым здоровьем, – начал пояснять я суть вопроса, – а обвиняется он по части второй статьи восемьдесят девять, там срок реальный до шести лет. Сами понимаете, на подписку его не отправишь. – Митрошин кивнул, подтверждая сказанное мною. – Его директор отказался быть личным поручителем. – На этом месте зампрокурора изобразил пантомиму «а ты что-то другое ожидал?». – А год в СИЗО он может не выдержать.

– Там лазарет есть, – заметил Митрошин.

– Борис Аркадьевич, человек-то не рецидивист какой, а начальник отдела на хладокомбинате. Зачем его в СИЗО? – изобразил я на лице непонимание.

– А куда его? – не понял Митрошин.

– Домой, под залог, – ответил я, после чего откусил кусок от очередного бутерброда. Пусть прокурор переваривает услышанное.

– А ты знаешь, что залог не применяют? – Митрошин отмер минуты через две, задумчиво меня рассматривая. – Это мертвая норма, по крайней мере, в нашем городе.

– Знаю, мне объяснили в отделе, – подтвердил я. – Но такая мера пресечения в кодексе прописана, а значит, ее можно реанимировать.