Николай Живцов - Следак [litres]

– Может, вы нам все-таки расскажете, что произошло? – поторопил первый секретарь Храмцова.

– Ваш племянник нанял трех уголовников и напал на возвращающихся из кино девушку с парнем. Девушка – это моя дочь, а парень – следователь из моего района, – включился в разговор Митрошин.

Говорил он, не повышая голоса, но его слова словно хлестали Свиридова по лицу. Такого тона в отношении себя первый секретарь райкома допустить не мог.

– Что значит «нанял»?! Что значит «напали»?! Вы соображаете, в чем обвиняете моего племянника?! – изобразил он свой дежурный рык, который приводил слушателей в трепет.

– Это значит, что ваш племянник в составе группы лиц по предварительному сговору совершил преступление. – Митрошин не отводил взгляда, не ерзал и всем своим видом показывал, что полон решимости ввязаться в войну со всем районным комитетом партии.

– Это ложь! Мой сын не мог! – вновь подал голос Ломакин-старший.

– Увы, но это правда. Подельники сдали его с потрохами, – развел руками Храмцов.

– Его оговорили! – взревел Свиридов. – Вы что, поверили каким-то уголовникам?!

– Ваш племянник во всем сознался и написал явку с повинной, – добавил Храмцов.

– Вы выбили из него признания! – вскочил со стула Ломакин-старший.

– Выбирайте выражения! – багровея, заорал в ответ Храмцов.

– Товарищи, успокойтесь! – грохнул кулаком по столу Свиридов. – Коля, помолчи! – сверкнул глазами он на зятя, и тот сразу сел на место.

– Роман Александрович, расскажите подробнее, как все произошло, – сбавив обороты, еще не попросил, но уже не потребовал первый секретарь райкома.

Слушали родственники Кирилла Ломакина внимательно, и обоим услышанное совершенно не нравилось. Ломакин-старший по ходу рассказа все больше бледнел, нервно наглаживая костяшки пальцев, а Свиридов, наоборот, багровел и морщил лоб, прикидывая в уме, как отразятся подвиги племянника на его карьере. И в конце концов пришел к выводу, что выйти данная информация из этого кабинета не должна.

– Что грозит Кириллу? – первым пришел в себя, как ни странно, Ломакин.

– Пока наш следователь возбуждает дело о грабеже, а это до семи лет лишения свободы, – начал отвечать Храмцов. – Но еще есть вопрос о нападении на представителя власти и о попытке изнасилования.

Ломакин застонал, прикрыв лицо руками, а Свиридов выругался. Бой предстоял серьезный.

Так оно и вышло. Переговоры затянулись на час с лишним. Первые полчаса все только и делали, что орали друг на друга, меряясь возможностями и связями, да сыпали угрозами. Перелом начался лишь после того, как все выдохлись.

Племянника удалось отстоять большей частью из-за того, что интересы всех заинтересованных лиц совпали. Свиридову был не нужен судимый родственник. Митрошину – чтобы в уголовном деле фигурировало имя его дочери. Храмцов отрицательно отнесся к преступлениям против власти на подконтрольной ему территории. Так что вариант, где трое уголовников ограбили прохожего, всех устроил.

– Нападение произошло, когда Чапыра был не при исполнении, и преступники не могли знать, что он сотрудник правоохранительных органов, – подытожил довольный достигнутыми договоренностями Храмцов.

Болотов вновь промолчал. Этот неприятный человек в переговорах не участвовал, лишь отвечал время от времени на уточняющие вопросы Храмцова. И все время насмешливо скалился. А чего ему не быть довольным? Теперь у него в должниках сам Свиридов.

– А этот Чапыра, он не взбрыкнет? – осторожно спросил Ломакин-старший, когда все начали вставать со своих мест.

– Он обычный следователь. Сделает, что велят, – отмахнулся от глупого предположения своего родственника Свиридов.

– Роман Александрович, надо бы Чапыру как-то поощрить за помощь в задержании опасных преступников и помощь в раскрытии серии грабежей, – не обращая внимания на заявление первого секретаря райкома, произнес Митрошин. От его слов Храмцов притормозил посреди кабинета. – Все же молодой человек пострадал, и ему нужно дать хоть какую-то компенсацию. Вы же не хотите, чтобы он болтал на каждом углу об этой истории?

– Что-то я не заметил, чтобы он пострадал, – недовольно отозвался начальник милиции.

– У него ребра сломаны, под водолазкой бинты не видно, – пояснил Митрошин.

– Даже так, – нахмурился Храмцов, получив новые данные.

– Борис Аркадьевич дело говорит, – поразмыслив, поддержал предложение заместителя прокурора Свиридов. Слухи ему были совершенно ни к чему. Так что пусть этому Чапыре, ну и фамилия, заткнут рот какой-нибудь наградой.

– Хорошо, поощрим, – сдался под двойным натиском начальник милиции. Вопрос был для него несущественным, поэтому упираться он не стал. – Благодарность ему объявлю.

– Думаете, ему этого хватит? – засомневался Ломакин-старший.

– Он же комсомолец! – заявил на это Свиридов.

– К тому же кто его спрашивать будет, – жестко добавил Храмцов и первым вышел из кабинета.

– Может, я домой уже поеду? – предложил я.

– Мне допросить тебя надо, – напомнил мне Решетников.

Ну да, как же он начнет меня допрашивать, если начальство еще не определилось и не разъяснило ему, что вносить в протокол, а что нет. Процессуально-независимое лицо – я бы поржал, да ребра болят.

Злое веселье сменилось раздражением, как только осознал, что сам недалеко ушел от высмеиваемого мною коллеги и находился в том же самом подчиненном положении, что и он. Было бы иначе, я бы сейчас участвовал в переговорах в компании с Митрошиным, а не ожидал своей участи в кабинете Решетникова.

Ладно, хорош рефлексировать, лучше расспрошу коллегу о действующих лицах.

– Подпол – это начальник милиции?

Дождавшись подтверждения своей догадки, я задал вопрос о Свиридове.

– Первый секретарь райкома партии. Чай еще будешь?

– Давай. А пожрать ничего нет?

Решетников, задумавшись над моей просьбой, открыл верхний ящик своего стола.

– Бутерброды если только, – рассмотрев содержимое, отозвался он.

– Сойдет, – согласился я, продолжив выяснять детали. – А Ломакин какую должность в райисполкоме занимает?

– Начальник отдела по жилищному хозяйству. – Ответ меня впечатлил, я присвистнул. Осталось сообразить, как мне этой информацией воспользоваться.

Я вновь зло усмехнулся направлению своих мыслей. Никто со мной по своей воле договариваться не будет – не та я фигура. Вон господа, которые упорно называют себя здесь товарищами, удалились на переговоры, а обо мне даже не вспомнили. И плюшки от этой ситуации получат они, а не я. Моя участь – обеспечить исполнение достигнутых ими договоренностей, то есть дать те показания, которые мне велят. Такое положение дел раздражало.