Комбат Найтов - Чекист: В небе только девушки! И… я. Мы взлетали, как утки… Чекист [сборник litres]

Остальных жителей рейха и даже офицеров люфтваффе неожиданная смерть знаменитого аса прошлой войны очень скоро перестала интересовать: к моменту его гибели на восточных окраинах Москвы начали выгрузку десять свежих кадровых дивизий, стали прибывать тысяча новых танков и тысяча новых самолетов. В состав Западного фронта были включены три свежих армии: 1-я ударная, 20-я и 10-я, в составе которых находилось довольно большое количество уже обстрелянных бойцов и командиров. Воронеж поставил четыреста пятнадцать установок залпового огня.

И пятого декабря войска Калининского фронта перешли в контрнаступление. Шестого заговорила артиллерия Западного фронта. Восьмого декабря стало ясно, что под Москвой происходит катастрофа, и Гитлер издал директиву № 39 о переходе к обороне на всем протяжении советско-германского фронта.

Седьмого декабря японцы нанесли удар по базе американского флота Пёрл-Харбор, а восьмого тринадцать стран объявили войну Японии. Через три дня Гитлер, которому, видимо, было маловато проблем под Москвой, объявил войну Америке, а Америка вступила в войну с Гитлером и Муссолини. Незадолго до этого Рузвельт подписал программу военных поставок Советскому Союзу по ленд-лизу на один миллиард долларов.

Первым звонком приближающегося перелома в войне было не столько самоубийство Удета, сколько переданное Лондоном седьмого ноября сообщение о параде войск, посвященном двадцать четвертой годовщине Великой Октябрьской революции, на котором присутствовал Сталин и руководители Советского государства. До этого Геббельс утверждал, что Правительство СССР покинуло Москву.

Уже 30 ноября стало известно, что в результате контрудара РККА вермахт оставил Ростов, взятый дивизией «Лейбштандарт Адольф Гитлер» за несколько дней до этого. Но это сообщение мало кого заинтересовало. А вот в декабре летчики первого ночного полка зашушукались вполне серьезно. В полк вернулся штабс-фельдфебель Маркус, бывший командир одного из швармов. Он получил легкое ранение в одном из боев, еще до выхода приказа о запрете переводов без одобрения люфтваффе. Собственно, его переход во 2-й флот и стал поводом для приказа Удета. Роберт Маркус после выздоровления уговорил председателя комиссии в госпитале направить его не назад в полк, а в состав 2-го флота. Он попал в 26-й цет-гешвадер «Хорст Вессель» во вторую группе, под Ленинград. Затем их перебросили из Зарудного под Смоленск. Его «церштёрер» сбили под Волоколамском. Сумел выбраться к своим, но сильно простыл, поэтому отправили в госпиталь в Берлин. В Берлине прочитал приказ о ночниках и решил вернуться в первую NJGr. Пятнадцатого ноября их группу сменила пополненная первая группе гауптмана Шписа. Во второй группе осталось шесть машин из пятидесяти четырех.

– В качестве штурмовика там используют Bf.110 – так, как действовал Рубенсдоффер в Англии. Основная задача – штурмовка аэродромов и колонн противника. В августе нам это еще удавалось, а затем русские наладили работу воздушного оповещения, и удачных атак стало гораздо меньше. Без прикрытия, как действовали летом, уже никуда не сунешься.

– Но ведь говорят, что авиация русских полностью разгромлена.

Роберт отрицательно покачал головой, но вслух ничего не произнес. В «Хорст Вессель» было большое число нацистов, и он немного отвык от откровенных разговоров в родном полку. Там было проще промолчать, чем выслушивать потом замечания фон Реттберга.

– Как нет?

– А кто, ты думаешь, меня сбил? Иван на новом «Кертисе», – «И-153», – и не в первый раз. До этого еще дважды сбивали. Поэтому и прекратили вылетать без прикрытия «сто девятыми».

– А у тебя у самого сбитые есть?

– Десять побед, один четырехмоторник и три двухмоторника: три бомбардировщика, все шли без прикрытия из нашего тыла, и транспортный «дуглас».

– А истребители?

– Наш старина «Цезарь» для этого совершенно не годится. Так что зря мы злились на фон Вольфи, что он нас только задачами ПВО ограничивает. Кстати, всех иванов я утром подловил с аэродрома подскока. Как ночника, меня Рольфи на ночные дежурства ставил. А я зенитчиков разворачивал на запад, с их «лягушками», – звукопеленгаторами. Они и выуживали мне цели. Так ЕК и заработал, вот только смотрю, что и вы без дела не сидели, и наград в полку достаточно.

– Да, с началом Восточной кампании и у нас повеселее стало. Просто так проутюжить воздух уже не проходит. Англичане как с цепи сорвались, а теперь еще и американцы собираются в гости.

Дольше поговорить не удалось: появился штабс-фельдфебель Дитрих Дитмар, начальник строевого отдела штаба группы, и громко сказал:

– Штабс-фельдфебель Маркус!

– Я!

– К командиру!

Маркус выдернул из-под погона пилотку и, нахлобучивая ее на голову, сказал собеседникам:

– Сейчас услышу все, что и сам теперь знаю!

– Не беспокойся, Вольфи найдет твои пробелы в подготовке. Пилотку поправь и помолись у входа!

Исполнив совет, штабс-фельдфедель аккуратно постучался в кабинет командира и, услышав ответ, вошел, по уставу пристукнув каблуками.

– Герр гауптман, штабс-фельдфебель Маркус прибыл для дальнейшего прохождения службы после излечения в госпитале.

– Так долго заживала маленькая дырочка на плече?

– Никак нет, господин гауптман, лечился от простуды и простатита, до этого проходил службу в составе второй группе 26-го цет-гешвадера.

– И каким образом вы там оказались? Вы ослушались моего приказа, запрещающего самостоятельный переход в другие части! Который, кстати, был утвержден командованием люфтваффе.

Покрасневший штабс-фельдфебель немного помолчал, прежде чем ответить, затем произнес:

– Хотелось казаться самым умным и самым хитрым, герр фон Вольфи. Большевики убедили, что это неверная самооценка.

– Что так?

– Трижды сбит, герр гауптман. Пока перевалишь «цезаря» с крыла на крыло, то уже слышишь работу стрелка. А об атаке из нижней задней полусферы узнаешь только по грохоту взрывов на обшивке. Крайний раз это случилось под Волоколамском, герр гауптман. Выходили лесами, вдвоем со штурманом. Руди утром не проснулся, замерз. А я полтора месяца пролежал в госпитале.

– Замерзли в лесу? – удивленно поднял глаза Вольфанг.

– Так точно, герр гаупман. Он, правда, еще и крови много потерял. А в деревни там не сунешься, убьют. Нам-то говорили, что мы идем освобождать их от власти евреев и большевиков. Я что-то не заметил их радости по поводу освобождения. В общем и целом, герр фон Вольфи, я самостоятельно принял решение вернуться в полк. Признаю, что мой поступок в августе был нарушением приказа и совершенно необдуманным.

– Захотелось принять участие в очередной прогулке по Европе? Это не Европа, Роби, это Россия.