Андрей Земляной - Горелый магистр

— Ты мне лучше скажи кого сватаешь. — Проворчал Булганин.

— Такая фамилия как Рокоссовский тебе что-нибудь говорит?

— Константин Константинович? — Удивился Булганин. — Так ему вроде…

— Месяц как вышел из клиники. Получил полное омоложение. Так что ему практически лет тридцать.

— Так он же один из этих, отказников. — Произнёс Булганин имея в виду небольшую группу заслуженных работников партии и правительства отказывающихся пройти омоложение.

— О! Слушай там такая история. Он же с Юлей Барминой разошёлся. Ну на почве вот этого всего. После этого, где-то на югах зацепил медсестру одну. А та молодая совсем, лет двадцать. Ну он и воспылал. Лёг в больницу, прошёл омоложение, а тем временем девчонка выскочила замуж. Маршал-то запустил себя, вот и пришлось его вместо одного месяца, продержать в больнице все шесть. А девчонке он ничего не говорил, думал сюрприз сделает, а она что? Полгода в таком возрасте большой срок. И вот теперь тридцатилетний маршал, мыкается по южным курортам, валяет по простыням всё что движется, и попутно пытается найти работу. Константин же всегда был такой… шебутной. Не мог без дела. А кому нужен маршал? Такого же не прогнёшь под себя.

— А мне вот как раз. — Ответил Булганин. — Давай его сюда.

— Так уже… сел его самолёт во Внуково. Через час-полтора будет у тебя в приёмной.

— Интриган. — Николай Александрович рассмеялся и положил трубку. Как всё-таки сложно и одновременно просто работать с людьми которых знаешь много десятилетий.

Вызов в Совмин не был рутиной для Мечникова. Да, пару раз он пересекался с Булганиным, но больше всё-таки работал с директоратом. А тут, звонок от нового заместителя Предсовмина с просьбой срочно прибыть на доклад.

Ну, не вопрос, как любил говорить Путник ещё в первой жизни.

Прихватил папку с эскизами, документ с расчётами, и бросив на себя мимолётный взгляд в зеркало, вышел из кабинета.

— Виктория Семёновна, меня срочно вызывают к зампреду Совмина, так что извинитесь пожалуйста за меня перед людьми. Должен был подъехать директор Московского радиозавода и ещё пара человек.

— Да, Александр Леонидович. — Секретарь кивнула. — Обязательно передам.

В приёмной нового зама, уже толпилось немалое количество людей, благо что приёмная была огромной — пятьдесят или чуть более метров, с рядами стульев вдоль стен, и монументальным столом длиной метра три, с батареей телефонов.

— Александр Леонидович? — Секретарь который никогда не встречал Мечникова живьём, тем не менее сразу узнал Сашку. — Подождите пожалуйста. Сейчас у Константина Константиновича директор Трёхгорки [31] Трёхгорка — общеупотребительное название Товарищества Прохоровской Трёхгорной мануфактуры выпускавшей ткани. , а сразу после него, он вас примет.

— Спасибо. — Александр сел, положив на колени альбом и документы и прикрыл глаза.

Когда отворилась широкая дверь кабинета, оттуда вышла донельзя озабоченная женщина и оглядев приёмную наткнулась глазами на Александра.

— Александр Леонидович, товарищ магистр! Вас мне и надо!

— Прошу прощения, но… Александр встал, и услышав от секретаря: — Проходите товарищ Мечников. — развёл руками.

— Ничего, я подожду. — Директор Трёхгорки несколько суетливо обогнула Сашку и села на его место.

Когда Александр вошёл в кабинет, из-за огромного рабочего стола встал высокий моложавый широкоплечий мужчина в отлично сшитом классическом костюме, на груди которого висели две «Золотых звезды» героя Советского Союза.

«Ох ты мать твою, это-ж сам Рокоссовский!» Внутренне ахнул Александр, и остановившись у дверей, чётко произнёс.

— Константин Константинович. Замнач управления ТНП Мечников.

— Проходите, Александр Леонидович. — Рокоссовский ладонью широкой словно лопата, показал на стул рядом с его рабочим местом. — Вижу вы уже подготовились к разговору?

— Просто попытался представить, что может понадобиться командиру в такой ситуации. — Александр присел, и положил свои документы на стол.

— И что-же? — Заинтересовался Рокоссовский.

— Сейчас мы фактически прорвали ситуацию в нескольких местах. Ну вот квадроциклы эти, микроавтомобили, немножко звуковой аппаратуры… Но ситуации в целом это никак не исправляет, так как предприятия легпрома в целом продолжают штамповать дрянь, а Минсред, и Минтяжмаш, отделываются кастрюлями и сковородками. И если машиностроителей мы перевоспитаем быстро и относительно бескровно, то вот что делать с легпромовцами, я пока не знаю. Например, у нас огромная проблема с тканями. Ткани нужного качества у нас практически не делают. Из-за малого количества нитей на квадратный сантиметр, ткань получается рыхлой и слабой. Носится она недолго, и быстро превращается в бесформенную тряпку. Но ткачи, в этом, можно сказать и не виноваты, потому что нет у них нужных станков. Нет станков, нет наладчиков которые смогут починить сложный станок, нет и ткачих которые смогут встать за такой станок. Но и это не конечная точка проблемы. Хлопок, который у нас собирают — коротковолокнистый. Он хорошо подходит для изготовления пороха, но весьма посредственно для тканей. Нужен длинноволокнистый хлопок. А его у нас практически не выращивают. Не позволяют природные условия. Можно закупать, но нет хранилищ, и нет нужной транспортной связности.

— Интересно. — Рокоссовский чертивший на бумаге какую-то схему, поднял голову и посмотрел на Александра. — Ещё.

— Ещё обувь. То, что шьют госфабрики — это просто перевод ресурсов. Да, люди в этом ходят, но как только у них завелась хоть небольшая денежка, бегут в кооператив. Да и качество той кожи, доброго слова не заслуживает. И это не считая огромного количества брака и того, что залёживается на прилавках, и позже реализуется по сниженным ценам.

Но тут вина не только кожевенников. У них дрянная химия, у них очень плохие нормативы по приёму товара, когда предприятие вынуждено принимать даже порченную кожу, у них совершенно не налажена нормативная база.

— Это всё?

— Да какое, там, Константин Константинович. — Александр виновато улыбнулся. — Таких дыр, куда не возьмись. Или вот мебель. Начали вроде налаживать производство мебели из комбинированного щита, сделанного из опилок и пластмассы, но тут же возмутился химпром. Мол самим не хватает лавсана. Так, давайте, говорю, сделаем ещё фабрику по производству этого и других полимеров, нет, отвечают. У нас планы на две пятилетки вперёд свёрстаны. А из этих пластиков можно буквально всё делать. Посуду, игрушки, бытовую технику, даже инструменты. А значит сэкономить алюминий, медь, дерево, и другие материалы которые нужны в другом месте.

— Так госплан вроде у нас всё рассчитал?