Голубев Владимир - Бедный Павел часть 1 [АТ]

Алексей Лобов стоял перед грозными очами директора корпуса, фельдмаршала Христофора Антоновича Миниха, и не впасть в отчаяние ему мешало только присутствие рядом товарищей по учебе, перед которыми надо было держать лицо. Игнатий Марков, лучший дружок по занятиям и играм, был уже смертельно бледен, да и остальные уже были сильно напуганы и смотрели на своего неформального лидера – Лобова.

А Миних орал! Сладострастно смешивая целые куплеты большого петровского загиба с немецкими песнями о плохой погоде. Он так давно не имел возможности отвести душу, а тут и повод! Эти малолетние бездельники вместо лекций устроили игру в чижа [iii]во дворе Ораниенбаумского дворца, где разместился корпус.

И подбили глаз уважаемому профессору полковнику Балтазару Карно, немолодому уже французу, специалисту по артиллерии, а именно французскую считал лучшей в мире сам Миних и приложил невероятные усилия, чтобы заполучить такого преподавателя. А они ему в глаз!

Вот и полоскал он их самозабвенно, связывая фразы в замысловатые связки. Если бы мальчики не находились в состоянии прострации, они бы наверняка получили удовольствие от такого уровня владения нецензурным языком, а точнее даже двумя.

Но, наконец, в его словах прозвучало: «Выгоню Вас вон, idiotische Mäuse[iv]!». И Ваня Рыков, сирота, сын покойного майора, за зачисление которого в корпус просил сам Вильбоа, решив, что это разрешение уйти, пошел к выходу.

Миних побагровел, глаза его выкатились как у вареного рака и он взревел:

- Куда? Dumme Narr[v]!!! Я не отдавал приказа уйти!

- Но Вы же сами, Христофор Антонович сказали идти вон! – робко попытался возразить Ваня.

- Dummkopf[vi]! Боже! Ну, зачем я согласился командовать этими unerfahrener junge[vii], которые никогда не служили в армии никогда… - тут Миних снова замер с открытым ртом, но теперь уже не от гнева, а от пришедшей в голову мысли. – Хаха! Никогда не служили! Никогда не служили! – и Миних внезапно начал петь эту фразу, повторяя её раз за разом.

- Христофор Антонович! Ваше высокопревосходительство! – испуганно затянул Алексей, он испугался, что прославленный фельдмаршал тронулся умом от их глупой выходки. Они впятером оказались значительно лучше подготовлены в языках и науках, чем их сверстники, поступившие в корпус, и уже владели программой и первого, да и второго курсов, поэтому им просто было нечего делать на уроках.

А вот преподавателей старших курсов, в корпус еще не набрали. Даже Миних не ожидал получить в студенты мальчишек со столь высоким образованием.

Поэтому они просто бездельничали и от скуки решили сыграть в чижа, а этот француз получил в глаз совершенно случайно. Ну, отскочил чиж ему в глаз, так получилось. Потерять от этой ерунды устроителя их корпуса! Господи, только не это!

- Молчать! Мальчишка! Вы у меня попоете! Вы узнает вкус солдатской жизни! И время займете! – радостно хохотал фельдмаршал.

Уже через неделю в корпусе появилась учебная рота, в которой каждый из воспитанников был обязан отслужить простым артиллеристом по две недели через каждые два месяца, а провинившиеся ещё и столько времени, сколько присудит директор корпуса. Мальчишки отправились туда аж на два месяца…

По возращению из роты Миних решил занять их изучением языков, им не известных. Изначально в корпусе предполагалось, что преподавать будут только немецкий и латынь, а теперь решено было добавить ещё французский и турецкий.

Миних имел право самостоятельно менять программу обучения студентов новых корпусов и активно этим правом пользовался. Ввел учебные роты, где молодежь постигала военную жизнь, и которые планировал летом выгонять со всеми студентами на несколько месяцев в поле. Иначе, он опасался, что втягивание в военную жизнь выпускников будет затруднено, да и чувство локтя у них в такой обстановке будет развиваться быстрее. Ввел новые языки, понимая возможных будущих противников. И, с учетом уже находившихся в программе химии, физики, математики, медицины, ветеринарии, земледелия, а также обязательных грамоты, богословия, и добавленных по личной просьбе наследника стихосложения, музицирования и танцев – образование в корпусе было высочайшего уровня, и выпускники его должны были стать элитой, которая просто обязана была превосходить основную массу молодежи в обществе.

В конце 1766 года мама запустила процедуру, о которой давно мечтала. Идеализм её пока был неуязвим. Она верила в то, что общество поймет необходимость изменений и поможет ей преодолеть сопротивление высшего класса. Она затеяла Уложенную комиссию.

Это был такой вариант Земского собора или, если хотите, Съезда народных депутатов, но в условиях конца XVIII века. Мама попыталась собрать представителей от всех слоёв общества и выработать новые законы государства. Что очень забавно – крепостные из представленных на этом собрании слоев общества были исключены. Почему забавно? Так они и были основной массой населения страны. Причем массой бесправной. А попытка привлечь их на подобный съезд была бы последней для устроителя – порвали бы, не сходя с места.

Мама, исходя из своих представлений об идеальном государстве, требовала от депутатов выработать положения о равенстве всех перед законом, причем тут же признавала неприкосновенность барьеров между сословиями и исключительную власть самодержца. Всё было так противоречиво, но задача для меня во всем этом мероприятии была понятна – уточнить для себя реальное положение дел и открыть его маме.

Вот собрались эти депутаты, представляющие меньшинство страны и начали изрыгать такое, что даже Орловы ужаснулись. Мама просто рыдала после участия в этом сборище, потом она просто перестала туда ходить, передав эту функцию Орловым. Все хотели рабов! Визг стоял до небес: «Рабов! Рабов!».

А сановники ещё хотели отменить табель о рангах и намертво закрыть доступ в дворяне другим сословиям. Орловы попытались напомнить собравшимся о том, что в государстве существует закон, и большая часть единоплеменников находится на положении рабов, подослав с такими словами дворянина Коробьина. Так того еле отбили от возмущенных депутатов. Тьфу! Мерзость какая-то.

Я, конечно, не верил в демократию как метод управления, мой опыт прошлой жизни об этом кричал криком, и никогда не верил в здравомыслие своих теперешних современников, но и для меня это было чересчур. Я четко сделал для себя вывод, что это можно выжечь только каленым железом. Коли путь к лучшей жизни лежит через боль, значит, пойдем так.

Из хорошего в этой связи было только инициатива Ломоносова, который принес мне проект мер по увеличению населения страны. Очень дельная вещь оказалась. Михаил Васильевич разобрал по деталям все причины малой рождаемости и большой смертности и предлагал для решения этих проблем целый ряд конкретных мер. Значительная часть мер должна была быть предпринята церковными властями, и лишь немного относилась к собственно административным функциям.