Андрей Булычев - Унтер Лёшка

На вечерней поверке у него в строю стояло двадцать восемь рядовых, при повышенном до унтера Макарыче и двух капралах Иван Карпыче и новопроизведённом в начальственный чин Егоре. Унтер Зотов перешёл в соседний плутонг в сержанты, заменив там недавно покалеченного Савельева.

Матвей сдал свой обозный плутонг и перешёл рядовым в егерскую команду. Его всё устраивало.

– Накомандовался, чай, за всё время, пригляжу хоть тут за тобой! – ворчал старый солдат, примеряя новую форму. С собою из обоза он принёс по просьбе Лёшки целый ящик старых гренад, которые в войсках уже не применялись с десяток лет, и ценности они для интендантов никакой не представляли.

Из старой артели в строю стояли фурьер Макарыч, капралы Карпыч с Егором, рядовые Фёдор, Тимофей и поправившиеся от ран Потап, Ермолай и Кузьма. А за спинами пятерых егерей, включая и самого Лёшку, виднелись стволы штуцеров. Такого количества нарезного оружия не то что плутонг, ни одна рота во всей первой армии не видела. И придраться тут было не к чему, четыре из них считались личным оружием и дальнейшему перераспределению не подлежали – частная собственность в Российской, как и когда-то в Римской, империи была свята.

– Да, Алексей, чуть больше трёх месяцев всего-то прошло, а ты вон как уже изменился! – кивнул ему Сенцов, получивший за Кагул подпоручика. – Слышали мы здесь и про то, как ты знамя с янычарским полковником взял, и про Бендерский вал со сто целковыми, и про твои новые штуцера. Но самое интересное, это тот ваш вечерний бал, когда вы полночи у костра после ужина с офицерами из штаба песни орали. Вот именно после того же у нас сарацинское зерно начали готовить. До этого все мимо него проходили, никому до него ведь интереса не было, а тут распробовали его, и теперь уже «днём с огнём» не найдёшь!

– Да ладно, Серёг, скажешь тоже, песни орали. Я, как всех там накормил, в палатку свою ушёл и уснул сразу же, умаялся ведь здорово, а на завтра в поход нужно было выступать, – оправдывался перед другом Лёшка. – А штуцера нам большой кровью достались. Под Бендерами жестокая битва была, я даже не чаял тогда, что и выживу вообще. Вот ребятки мне помогли, прикрыли. А насчёт риса, ну этого, как его там, сарацинского зерна, так ты не переживай, посылай человека к нам, мы для тебя отсыплем его сколько надо, ребята хорошо им на будущее запаслись… Ты бы замолвил слово перед Смоляковым, у вас там боец в роте один хороший есть, Ванька Кудрявый, из моего старого плутонга, стрелок он отменный и руки у него сильные. Я видел, как он борется потехи ради, и тяжеленые ядра как далеко мечет. Из кузнецов паренёк родом, дюже здоровый. Мне бы он в егерях такой сгодился.

– Так ты же себе набрал вроде плутонг? – удивился Сенцов. – Тебе ведь всё равно никто больше положенного не позволит в нём людей иметь, сам ведь понимаешь, поря-ядок.

– Да поня-ятно, – протянул Лёшка. – Это я на будущее уже думаю. Сам ведь понимаешь, какая война злодейка, места в егерях всегда освобождаются, как ты своих ребят ни береги. Ну что, замолвишь за Ваньку словечко?

– Ла-адно, – протянул подпоручик, – так и быть, замолвлю. Смоляков к тебе хорошо относится. Только не раньше того, как мы Бухарест возьмём и на квартиры там встанем.

– Идёт, – улыбнулся Лешка, и они пожали друг другу руки.

Основная бригадная колонна шла на юг в окружении дальних конных дозоров. Казаки с гусарами проскакивали небольшие перелески, осматривали русла речек, балок и все те низины, где удобнее всего было устроить засаду. Иван Васильевич Гудович, командующий сводной бригадой, был человеком решительным и суровым, порядок в его подразделениях был на высоте, и все несли свою службу исправно. Два турецких заслона, у Рымника и Бузэу, были сбиты с ходу русской конницей и откатились к большому лесному массиву, начинавшемуся за Урзиченями. Пехоте вступить в дело случай пока не представился, и русские войска шли широкой колонной по Нижнедунайской низменности.

Лёшкин плутонг по предписанной диспозиции шёл в головном пехотном дозоре, постоянно взаимодействуя с казачьими разъездами. Вот и сейчас к ним подскакал десяток донских казаков и, красуясь перед зелёной пехотой, лихо гарцевал на своих горячих конях.

– Есаул велел передать, что с того валашского селения турка совсем ушла, можете туда вступать и не бояться, – с усмешкой бросил казачий урядник. – А далее за селом уже леса густые начинаются, так мы пока далеко в них не заходили, по соседним перелескам только прошлись.

– Ладно, разберёмся, – кивнул Алексей и крикнул рассыпавшему цепью по двое плутонгу: – Через версту будет валашское село, казаки говорят, что там спокойно, но всем ушки держать на макушке! Дома проверять тремя двойками и со всеми предосторожностями, как мы ранее и обговаривали! Вперёд!

– Чудной ты, сержант, или боязливый больно, – усмехнулся урядник. – Сказали же тебе, тихо там, ну да как сам знаешь! – и разъезд с гиканьем поскакал по своим казачьим делам.

В небольшом валашском селе, стоявшем на оживлённом Бухарестском тракте, куда как раз сейчас вступали егеря, было на удивление тихо. Лёшка поднял и опустил ладонь руки, согнув её в кисти. Все тут же присели на корточки и затаились с ружьями наизготовку. Тихо, как же было тихо в этом селе. Больше тридцати домов крытых соломой глядели на мир через небольшие окошки затянутые бычьим пузырём. Не брехали в селе собаки, не мычала в сараишках скотина, бабы и мужики в традиционных меховых безрукавках не выглядывали с боязливым любопытством из строений или из-за плетня.

«Настораживала эта вязкая тишина Егорова, ох как настораживала. Было в ней что-то противоестественное, хоть бы курица какая пробежала или тот же дымок взвился над крышей. Нет же, вымерли тут все, что ли, разом? Казаки говорят, всё проверили и всё тут спокойно. Но бережёного ведь Бог бережёт!» – думал Лешка, всматриваясь вперёд.

– Внимание, плутонг! Работаем, как я и говорил, шестёрками по три пары стрелков, только теперь по две шестёрки на дом – одна шестёрка проверяет, вторая в ста шагах дом на прицеле держит, а штуцерники – позади всех! Шестёрка Егора со мной в резерве. Остальные разобрали свои дома! Вперёд! – и он махнул рукой.

Шли по улице, проверяя последовательно дома и хозяйские постройки внутри дворов. Пара человек проверяла дом, затем сараишку или амбар. Трое страховали дверь и окошко, штуцерник же держал на прицеле всё строение поодаль. Страхующая шестёрка в это время залегала в укрытии, взяв дом в дальнее кольцо.

– Первый дом – чисто, сараи – чисто. Второй через улицу – чист, – доложились капралы.

– Третий дом – чист, четвёртый – чисто! – крикнул Карпыч. – Но тут, Ляксей Петрович, кровища песком закидана у порога и на стене кровавые брызги, всё свежее.