Андрей Булычев - Унтер Лёшка

Со второго рубежа стреляли уже посерьёзнее, в шубе оставался только предводитель дворянства и сам Лёшка, не скинувший своего полушубка, затянутого поясным ремнём. Целились все тоже подольше, но результат был такой же, как и в первом случае. Все четыре пули стрелков поразили чёрный центральный кружок, только у доктора пробоина была в самом низу, немного вылезая на белёную холстину. Однако все согласились с Петром Григорьевичем, засчитавшим и это попадание, – как-никак, а пробоина-то коснулась чёрного края мишени.

На третьем рубеже шубу скинул уже и сам Аристарх Михайлович, покрутив руками и шумно продышавшись перед выстрелом. На удивление мишень была поражена всей четвёркой, даже пробоина доктора была ближе к центру, чем в предыдущий раз.

На четвёртом огневом рубеже в триста шагов после тщательной чистки оружия четвёрка стрелков уже не спешила. Каждый стрелял так, как ему подсказывал его опыт и разумение. Всех дольше тянул с выстрелом судья, трижды поднимая и наводя ствол и затем снова его опуская. Наконец, прозвучал последний выстрел, и все мужчины, словно дети, рванули наперегонки к своим мишеням.

Стоны разочарования послышались одновременно и от судьи и от доктора. Пули обоих довольно далеко от чёрного яблочка пробили белёную холстину, что была натянута на щиты, и из претендентов на победу теперь оставались лишь только два стрелка. Однако на пятый рубеж допустили всё же всех, ведь по условиям соревнований каждый должен был выпустить свои пять пуль.

Четыреста шагов было приличным расстояние даже и для XXI века – как-никак это ведь всё те же триста метров, очень немало для пулевой стрельбы. Алексей ласково погладил ложе штуцера, крепко обхватил его цевье и, вжав плотно приклад в плечо, пару раз глубоко вздохнул и выдохнул, затем сделал третий глубокий вдох и замер на месте, не выдыхая. Вот мушка совмещена с целиком, выбираем пла-авно свободный ход крючка и так же пла-авно выжимаем спуск. Бабах! Выстрел, окутав всё облаком сгоревшего пороха, заслонил собою мишень. «Как там всё получилось, попал ли?!» – роились в голове мысли.

Результаты удивили всех. Чёрный круг пробила только пуля мальчишки. Рядом с «яблочком», но всё-таки в белой части мишени зияла и пробоина Требухова.

– Ну что же, победа, несомненно, твоя, молодой человек, – сокрушённо пожал плечами Аристарх Михайлович. – Я и сам почувствовал, как при выстреле слишком уж перетянул спуск, видать, от того чуток и «кивнул» ствол. Но ты, конечно, молодец, поздравляю! Как это только во столько-то лет тебе удаётся вот так вот точно стрелять, молодой человек, ну никак не пойму я! Видать, талант у тебя к этому делу есть, талант! – и он поднял указательный палец к небу. А давай-ка, ради интереса, мы с тобой и с пятисот шагов в цель ударим, а? Ты, конечно, уже тут победил, вне всяких сомнений, но теперь уже так это, скажем, для лично интереса постреляем? – и предводитель дворянства озорными глазами взглянул на Лёшку.

– А давайте, Аристарх Михайлович, – улыбнулся мальчишка. И «главный дворянин» уезда пошёл самолично отмерять расстояние от мишени.

– Лёшка! Уступи Михайловичу, не порти ты людям праздник, – совершенно серьёзным тоном наказывал сыну Пётр Григорьевич. – Нам ещё тут жить дальше и дела свои решать, а уж я тебя тогда в патронах ущемлять вовсе не буду!

И вот было отмеряно пять сотен шагов. Учитывая богатырское телосложение предводителя, в метраже это были, пожалуй, все четыре сотни метров. Хорошее расстояние даже для стрельбы из личной «стрелковки» XXI века, а тут у него в руках был старинный штуцер, да и руки эти были вовсе не воина-спецназовца, а всего лишь пятнадцатилетнего подростка. Но Егоров проигрывать никогда не любил, а тем более вот так вот, «на поддавках и уступках».

– А-а-а, будь что будет, ну отберёт потом батюшка штуцер, буду тогда из драгунского пистоля в стрельбе упражняться и посильнее на физику поднажму! – мальчишка упрямо тряхнул головой в такт своим мыслям и пошёл на огневой рубеж.

Тут всё повторилось в точности так же, как и на предыдущих четырехстах шагах. Единственно, что даже при его-то резком зрении мишень сейчас элементарно «плавала» вдали, и поймать такую трудную цель было делом вовсе не лёгким, тем не менее три положенных ему выстрела прозвучали.

– Ну вот и отпали все сомнения, господа, никакой случайности тут просто на просто быть не может. У твоего парня, Пётр Григорьевич, несомненный талант к стрельбе из нарезного оружия, – провозгласил общее мнений учёный доктор. А две пробоины в мишени Аристарха Михайловича против трёх у Алексея всем всё наглядно подтверждали.

– Представьтесь по всей форме, господин Егоров! – сдвинув сурово брови, потребовал у накрытого стола предводитель уездного дворянства.

– Старший сержант гвардии Измайловского полка Егоров Алексей. Нахожусь в отпуске от службы до достижения срока призыва и по обучению наукам.

– Объявляю вам, сержант гвардии Егоров, моё личное благорасположение! Если вы и в прочих военных науках такие успехи, как в стрельбе, имеете, так вам тогда прямая дорога в службу в гвардию, именно там вы высот быстрее всего добьётесь, – поздравлял парня Требухов. – Ну да это уже не мне решать, а вашему папеньке. Пока же на правах старшего в звании из всех здесь присутствующих, как полковник в отставке, объявляю тебя победителем в штуцерной стрельбе и передаю причитающийся приз из четырёх рублей серебром и вот этот вот драгунский пистоль, – и Аристарх Михайлович указал рукой на стопочку серебряных рублей и лежащий рядом с ней пистолет.

Лёшка был на седьмом небе. Выходит, что и здесь он чего-то уже стоил и даже успел за столь малый срок после слияния сознаний добиться. Одно его только смущало в этот сладостный миг – это батюшкин кулак и тот грозный вид, с которым он его втихаря демонстрировал. Да не радовала ещё такая ехидная и презрительная ухмылка старшего братца Пашки, подносящего к вкушающим зажаренного барашка гостям очередную бутылочку крепкого из стоящих недалече саней. «Ну что же, в каждой славе есть толика горькой зависти и непонимания», – философски подумал Лёшка и пошёл чистить штуцер.

Знакомство с князьями Троекуровыми у Алёши состоялось ещё в октябре месяце, сразу же после Покрова. Пробегая свою дальнюю дистанцию на самой границе земель батюшкиного поместья, он вдруг услышал лай собак от ближайшего перелеска и из праздного любопытства свернул в ту сторону. На открывшейся его взору полянке мальчишка заметил сидящего на попоне благообразного пожилого мужчину, который, морщась и постанывая, растирал вытянутую ногу. Около него крутились две лохматые породистые борзые, а рядом хрумкала пожухлую от морозца траву гнедая кобылка.