Алёна Ершова - Реальность Тардис

Я усмехнулась. Всё верно, где есть подобные интернет-сообщества, там и открытость частной жизни. Ничего не поделаешь.

– Давно? – спросил друг.

– Перед отъездом сюда.

– Ясно, – кивнул он. И тут же без перехода добавил:

– Выходи за меня замуж.

Я забыла, как делается вдох. Посмотрела на экран в надежде найти в глазах хоть отблеск шутки. Но нет, Гена был предельно серьезен. Я сглотнула. Был огромный, соблазн ответить «да». А что? Не урод, не дурак. Обеспеченный, перспективный, живет в столице, однозначно питает ко мне симпатию. Опять же в прошлой жизни мы были с ним вместе. Немного и немало – год брака, да и до этого встречались долго, так что человек проверенный, в каком-то смысле. «А любовь?» – неуверенно пролепетал внутренний голос. «Что любовь?! – огрызнулась в ответ. – Лишь набор гормонов, которым уделяют слишком много внимания! Ни к чему нормальному она не приводит. Зато семейное счастье вполне можно построить на фундаменте взаимного уважения». И я открыла рот, чтобы сказать «да»… Открыла и… не смогла, обреченно выдохнув и покачав головой.

– Прости, Ген, но нет.

Парень улыбнулся, поднося большой палец к губам.

– Надо же, – сказал он. – Ты даже раздумывала несколько секунд. Значит, не всё потеряно.

Александр Лушер

Больничные стены давили, раздражали своим однообразием. Я ненавидел эту палату, не хотел в ней быть. Правда, я в принципе «быть» не хотел.

Две недели назад, выныривая из беспамятства и вновь погружаясь в него, я желал выкарабкаться, смочь, преодолеть, выжить. Теперь я сожалел о своем упорном цеплянии за существование. Ради чего? Зачем меня выпиливали из покореженного автомобиля, оперировали ногу и ключицу, пичкали капельницами и лекарствами?

Пробуждение произошло в тишине палаты. Правая рука плотно прибинтована к телу, левая нога в гипсе, лицо в мелких порезах. Шикарное, наверное, зрелище. Через некоторое время в палату вошел врач.

– Доброе утро, молодой человек, – поздоровался он. – Как самочувствие?

– Терпимо, – прокаркал в ответ, поражаясь звуку собственного голоса.

– Голова не кружится?

– Пока не понял.

Доктор посветил мне в глаза маленьким фонарикам, попросил левой рукой дотронуться до носа, после удовлетворенно кивнул и продолжил:

– У вас, молодой человек, в результате ДТП с лобовым столкновением черепно-мозговая травма, закрытый перелом правой ключицы со смещением отломков перелом лодыжки со смещением отломков, множественные ушибы и ссадины по всему телу. Вчера собирали вас буквально по кусочкам. Две операции. Теперь вы как Терминатор: пластины на винтах в ноге и ключице. Тем не менее, авторитетно заявляю, что Вам сказочно повезло. При ударе подушка безопасности не сработала, и не будь вы пристёгнуты или скорость движения чуть больше, последствия оказались бы фатальными.

По спине пробежала липкая дрожь.

– Ходить-то буду? – задал, пожалуй, самый важный вопрос.

– Будете, куда денетесь. Сначала понаблюдаем вас недели две в стационаре, научим костылями пользоваться. Потом домой отправитесь амбулаторно лечиться. Тренировки, физио, обезболивающие. Организм молодой, здоровый. Не переживайте, до свадьбы заживет.

«Не будет никакой свадьбы», – больно резануло мыслями. Настроение и без того гадкое окончательно слезло на дно.

Не успел врач уйти, как в палату влетела Юлька. При посторонних она ещё пыталась вести себя прилично, спрашивая про мое самочувствие, но как только дверь за врачом закрылась, бросилась ко мне с рыданиями. Стало жутко неловко, что из-за меня переживали родные люди, нервничала мама. Жалостливые взгляды сестры окончательно вывели меня из равновесия. Чтобы хоть как-то скрыть смущение, нахмурился и строго произнес:

– Так, мелкая, кончай слезоточив, видишь, нормально всё, одни царапины, нашла, из-за чего расстраиваться.

Юля совершенно неэстетично вытерла нос рукавом и, успокоив остаточные всхлипы, достала мой телефон.

– Его слегка помяло, но экран целый, только я включить не могу, запаролено. Я Алисе пыталась дозвониться, но у нее телефон не доступен. Наверно, в Японии сим-карту сменила. Скажи код, я трубку твою включу и позвоню ей.

Я прикрыл глаза. Подумалось, что если сестра до Алисы дозвонится, то та обязательно прилетит. В этом я почему-то не сомневался. Бросит всё и будет рядом, несмотря на ссору и расставание. Вопреки всему. И от этой мысли стало неуютно. Нет, не так, не такой ценой. Я не переживу жалости в глазах, сочувствия в голосе. Да и не я ли решил прекратить наши отношения? Надо иметь хоть каплю твердости, рано или поздно я справлюсь с симптомом нехватки Тардис в организме.

Потом я представил, как Юлька вводит цифры, открывает нашу с Алисой переписку, читает последние сообщения и начинает задавать вопросы. Из груди поднялось настоящее рычание.

– Отдай мне телефон, пожалуйста, – постарался говорить спокойно, но по реакции сестры понял: не вышло. – Я сам решу, как и когда позвонить Алисе, не суйся в чужие отношения.

Сестра надулась, но телефон отдала. Я церемонно положил его рядом с собой, не делая попыток включить.

Пробухтев что-то про безрогих баранов, Юля поцеловала меня и засобиралась домой, предупредив, что вечером заскочат родители.

Едва дождавшись, когда за ней закроется дверь, включил телефон. Тут же посыпались пропущенные от родителей, с работы, знакомых. От Алисы не было. Конечно! Я же заблокировал её номер. Подрагивающими пальцами снял блок. Первые секунды было тихо, потом на экране появилась смс. Открыл: «Саша! Вторая жизнь твоя!» Дата отправки – день нашей ссоры. Сердце само собой зачастило. Зажмурился. Что это? Откуда? Как такое может быть? В голове роилась путаница из вопросов, образов, воспоминаний: «…если обманешь и глупо погибнешь, я найду тебя сквозь время и пространство…», «Беслана нет…», «это, конечно, не смартфон с круглосуточным выходом в интернет», «вот увидишь, вскоре тут будет прекрасный парк». Ничего не понимая, я зажмурился. Да что ж такое?

Мозг все же не выдержал перегрузки и отключился.

Проснулся я ближе к вечеру, рядом хлопотала мама, читал, сидя на стуле, документы отец. Разговаривать ни с кем не хотелось. Тем не менее, из вежливости и уважения я вытерпел все эти охи, ахи, причитания. Ровно, как и информацию, что второй водитель тоже в больнице и тоже будет жить. Идет проверка, но уже понятно, что мужик виновен, там и выход на встречку был, и превышение. Честно говоря, мне было безразлично. Как и в день аварии, я искренне не понимал, зачем вся эта суета вокруг. Мне не хотелось ни слушать людей, ни разговаривать с ними.

Когда принесли ужин, я понял, что есть тоже не хочется.

Наконец, бесполезная суета вокруг меня закончилась, и я мог остаться один. «Не этого ли ты так упорно добивался?» – невесело поинтересовался мой внутренний голос, но я его проигнорировал. Даже с самим собой разговаривать и то противно.