Олег Северюхин - Наставник Его Величества

— А что, страна и Отечество чем-то отличаются друг от друга? — не понял Крысов.

— Ещё как отличаются, — сказал я. — Страна частенько оказывается мамочкой родной, которая тебя лелеет и холит, а Отечество оказывается пьяным батькой, который машет ремнём в разные стороны и старается избить как можно больше своих детей и всех, кто под руку подвернётся. Так вот, мы сейчас будем тушить пожар в нашем Отечестве. Я вот думаю, может тебя в военный мундир нарядить?

— Упаси Бог, Олег Васильевич, — замахал руками Крысов, — я и в цивильном исполняю все то, что мне приказано, а мундир только мешать будет. Документы бы поменять, а то мы как охранники в министерстве финансов, это так себе.

— Не волнуйся, будут тебе документы, — сказал я, — а ты вот знаешь, кто такой цезарь?

— Цезарь? — переспросил Крысов. — Помнится, это царь был такой римский. Так его же дружки на ножи поставили. И первейшим дружком у него был Брут.

— Правильно, — сказал я. — Это все потому, что у Цезаря нормальной охраны не было. А ещё у Цезаря была жена, которой он верил безоговорочно, и на все сплетни про неё говорил, что жена цезаря вне подозрений. Вот и я хочу, чтобы моя охрана была как жена Цезаря — вне подозрений. Понял?

— Так точно, господин генерал, — Крысов постарался придать серьёзность своему лицу и щёлкнуть каблуками полуботинок. — Если что, любому пасть порву.

— Да что это такое? — возмутился я. — Сколько вас Анастас Иванович не обучал, а феня так и прёт наружу.

— Прошу прощения, — сказал серьёзно начальник моей охраны, — вырвалось случайно. Сам лично за всем прослежу.

— Добро, — сказал я. — Поехали домой.

У подъезда Зимнего дворца меня дожидался тёмно-серый «паккард» и крытый «виллис».

— В «виллисе» вооружённая охрана, — доложил Крысов.

В России такие меры просто необходимы. Покойный ЕИВ Александр Второй ехал объявить о конституционной реформе в России и его на мосту подорвали народовольцы. Вот и история затормозилась. А если и меня вот так же пришибут террористы-националисты или кавказские абреки и латышские стрелки, то хана всем реформам, да и книге этой будет конец. Кто-то припишет, что повествование прекратилось по причинам, не зависящим от воли и желания автора.

Глава 72

Дома ААА мне пожаловалась, что у дверей торчат два типа и она еле проникла в квартиру, только сказав, что она жена генерала-майора Туманова. Я познакомил ААА с Крысовым и сказал, что он является начальником моей личной охраны и естественно будет охранять и её.

— Мне не нужна никакая охрана, — возмутилась жена, — я всю жизнь жила без охраны и сейчас обойдусь без неё. А для чего тебе личная охрана?

Выложить всё своей жене никак нельзя. Женщины — они умеют хранить военную и государственную тайну. И не только женщины. Любой человек, которому доверена величайшая тайна, начинает страдать от того, что он знает эту тайну, а другие не знают её и его будет распирать до такой степени, пока он кому-то по секрету скажет об этой тайне, взяв смертельную клятву о неразглашении и этого человека тоже начнёт распирать, пока он и так далее.

Это эффект слуги царя Мидаса. Не помните о нём? Однажды Аполлон, который был недоволен фригийским царём Мидасом, дал ему ослиные уши. Мидас всячески прятал их, но однажды брадобрей увидел эти уши, и царь взял с него обет молчания, иначе его будет ждать смерть. Брадобрей с неделю мучился с этой тайной, а потом забрался в уединённое место, вырыл в земле ямку и трижды прокричал в неё, что у царя Мидаса ослиные уши. Камень с сердца свалился и тяжесть тайны упала со спины. А потом на этом месте вырос тростник. Его срезал пастух и сделал дудочку, которая сразу стала играть мелодию о том, что у царя Мидаса ослиные уши.

С этим царём связан ещё один синдром. Синдром Мидаса — это сильное стремление к сексуальной свободе и постоянной смене партнёров у некоторых женщин после 30 лет, у которых старые мужья, из-за которых у этих женщин чувствуется утрата свежести и остроты сексуального желания. В периоды, предшествующие падению одного режима и приходу другого, наблюдается активная смена половых партнёров высшими чиновниками, бросающими своих жён и женящимися на куколках с синдромом Мидаса. Не забывайте, господа старички, не наелся — не налижешься. Это ещё один способ суицида — смерть на женщине во время последнего оргазма.

Жене я сказал, что в последнее время в стране активизировались радикальные элементы и, сама понимаешь, человек в форме всегда является объектом революционных посягательств, так что осторожность никогда не повредит. И предложил поехать и проведать её родителей, так как в ближайшее время вряд ли у нас будет такая возможность вместе приехать к ним.

ААА очень удивилась наличию у меня целого «паккарда».

— ЕИВ из своего гаража выделил автомашину, чтобы я мог оперативно добираться туда, куда нужно, — более или менее складно пояснил я, — А Крысов как старший автомашины.

Крысову я сказал, чтобы он завтра ожидал меня у того же подъезда в Зимнем дворце.

Алексеевы встретили нас радушно.

— Ты посмотри, мать, — сказал он своей жене, — как зять наш растёт, не по дням, а по часам. Ну, чисто князь Гвидон. Как это у Пушкина? Поднатужился немножко, вышиб дно и вышел вон. Был поручик, а сейчас действительный генерал-майор. Я такого на своём веку не знавал.

— Ничего, — сказал я, — будет век подлиннее и не такое узнаете.

За ужином мы вспоминали, как жили в деревне, как собирали грибы, как ребятишки снабжали нас земляникой, а местные жители молоком и сметаной. Как ловили рыбу. Как варили уху и жарили свежайшие грибы.

После ужина мы заперлись в кабинете у генерала Алексеева, чтобы покурить и пропустить по паре рюмочек водки с холодцом, который мастерски готовила моя тёща.

— Вы действительно считаете, что вы в состоянии спасти наше отечество? — спросил генерал.

— Смотря что понимать под спасением отечества, — сказал я, — когда горит дом, то его нужно либо раскидать по брёвнышкам в разные стороны, чтобы унять пламя, либо залить его водой и всё равно окажется, что так и так дом пришёл в такую негодность, что его нужно сносить и на его месте строить новый. Государства заливают не водой, а кровью людей. Многие горячие головы с лампасами предлагают пройти огнём и мечом по стране и утихомирить народ. Но когда поднимется народ, то перед ним не устоит никакой хан Мамай или Тохтамыш, который неоднократно жёг Москву после Куликовской битвы, но и любой Наполеон из любой страны. И кончина этого наполеона будет такой, что о ней с содроганием будут рассказывать старички во всех странах мира, предостерегая детей от войны с собственным народом. Русский народ триста лет поднимали на войну с монголо-татарским игом, а сейчас народ подняли за четверть века на войну не с завоевателем, а с властью, которая довела его до этого. Видите, как время сокращается с течением времени. А ещё придёт время, когда одно неосторожно сказанное слово, повлёкшее негативные последствия, станет причиной восстаний и революций.