Сергей Васильев - Император из стали [оптим. картинки]

– Но Ваше Величество, – отчаянно сопротивлялся отчитываемый, – заботясь исключительно о крепости престола, я надеялся, что имею право требовать…

– Меня вообще возмущают тот, – перебил чиновника император, – кто требует от других того, что должен в первую очередь требовать от себя…

Красный, как рак, Победоносцев, выслушав последнюю реплику и будучи возмущен до глубины души публичной поркой, попытался бессловесно и гордо, хоть и с трясущейся нижней губой, покинуть зал, но был остановлен тихой командой с уже знакомым Марии Федоровне металлом в голосе:

– Стоять! Сидеть!

Оберпрокурор рухнул в кресло, как подкошенный.

– Дайте господину Победоносцеву воды, – уже другим, бесцветным тоном произнёс император, – и «Священное Писание» – пусть освежит свои знания о гордыне, а мы продолжим. Итак..

– Что тут произошло? – шепотом осведомилась Мария Федоровна у стоящего прямо у входа клирика из свиты Петербургского митрополита и только потом удивилась тому, что происходит и что она сама делает… Она, мать императора, тихо и скромно стоит у входа и при ее появлении не прекращается заседание, не встают и не склоняются в почтении присутствующие. Внимание направлено только туда, где находится её сын, приковано к тому, что и как он говорит. Все остальное – не важно. Мало того, она тоже уже незаметно приняла эти новые правила и шепчется в уголке, как простая горничная с какой-то прислугой. I’mprobablement! [38]

– Господин обер-прокурор пытался воспротивиться совместному совещанию государя с представителями Синода, иудеями, магометанами и староверами. И вот как неудобно вышло, – шёпотом ответил клирик и опять обратился в слух.

– Религиозные перегородки до неба не достают! – сухо, как сучок сломал, произнёс император, – не считаю нужным воздвигать таковые и на земле.

Монарх подошёл ближе к притихшим рядам приглашенных, ловя на себе внимательные взгляды – настороженные, недоверчивые, ироничные, выжидающие..

– Объявляю о равноправии всех религий, кроме тех, которые призывают к унижению и уничтожению иноверцев, – слова падали в уши присутствующих весомо и размеренно. – Светская власть отныне не будет вмешиваться в церковные дела, толковать и даже комментировать догматы веры, однако потребует от всех без исключения конфессий способствовать объединению верующих в политическую нацию.

Император согнул руку в локте, продемонстрировав растопыренную пятерню.

– Вот как у нас выглядят сегодня конфессии империи! Такой конструкцией ни дом построить, ни врага ударить! А вот какой вид они должны иметь! – пальцы сжались в кулак, согнутая в локте рука поднялась вверх и с силой опустилась на столешницу. С грохотом и звоном подпрыгнули столовые приборы, а вместе с ними – все гости, не ожидавшие такой наглядной демонстрации единения нации. – А теперь скажите, – опять поднял вверх руку со сжатым кулаком монарх, – какой палец в этом кулаке главный? О каком надо заботиться и лелеять, а какой можно держать в чёрном теле? – тяжело вздохнув, император упёрся кулаками в стол, а взглядом – в священников. – Для меня лично все мои пальцы одинаково дороги, я не хочу какой-то из них отрезать, чтобы другому было больше места. Считаю, что право на существование имеют все и, чтобы выжить, должны быть один за всех и все за одного. И вы мне в этом будете помогать. А если не будете, то ваше место займут другие и я буду договариваться уже с ними.

– Ваше Императорское Величество, Всемилостивейший Государь, – поднялся с места первенствующий член Святейшего Синода митрополит Антоний. – Можете не сомневаться, православная церковь всегда стояла и будет всецело стоять на страже интересов престола, будучи незыблемым столпом самодержавия. Пользуясь милостивым дозволением Вашего Величества, коим я не злоупотреблял и впредь не намереваюсь, я все же осмеливаюсь приступить к изготовлению двух записок: о недостатках церковных законопроектов и о способах созыва Церковного Собора – каковые записки желал бы представить Вашему Величеству. Всё это поможет укрепить веру и поддержать в подданных любовь к божьему помазаннику.

Мария Фёдоровна, поддержкой и покровительством которой пользовался митрополит, с тревогой отметила, какая тень пробежала по лицу монарха во время произнесения этой выспренной речи, как оно окаменело и колючими сделались глаза. «Не то, отец Антоний, совсем не то ждал от тебя мой сын», – с горечью подумала императрица, закусив губу от предчувствия скорой грозы.

– К сожалению, – император тяжело распрямился, достал из кармана трубку и начал дирижировать ею в такт своим словам, – его высокопреосвященство понял поставленную задачу, как чисто бюрократическую, а это неправильно. Ничего, мы его поправим. А чтобы не было непонимания в дальнейшем, я скажу, чем наше совещание должно закончиться…

Император сделал несколько шагов вдоль рядов собравшихся, как будто собираясь с мыслями и всё больше бледнея.

– Оно должно завершиться подписанием меморандума о взаимном уважении и взаимопомощи всех конфессий империи, с объявлением о прекращения внутренних распрей, если таковые имеются. Для того, чтобы этот документ не остался пустой декларацией, представители каждой конфессии составят список действий и заявлений, которые они считают неприемлемыми и оскорбительными, а представители остальных конфессий дадут письменное обязательство воздерживаться сами и удерживать единоверцев от указанных действий и заявлений. Вторым обязательным условием окончания совещания является учреждение Российской духовной академии с числом факультетов, равных числу конфессий и набором единых предметов для всех факультетов, необходимых для единообразного понимания отечественной истории и текущих задач, стоящих перед государством, а значит перед каждой конфессией отдельно…

Император обвел взглядом притихшее духовенство, молча внемлющее его словам. К горлу подступала тошнота и на лбу проступил холодный пот. Энергии, без остатка потраченной на студентов, сейчас катастрофически не хватало. А духовники сидели с опущенными головами и на последние слова вообще никак не реагировали. «Ах вы, засранцы!» – подумал он зло, почувствовав в этой гробовой тишине эхо русской поговорки «Мели, Емеля, – твоя неделя!».

– Никто из присутствующих не покинет Кремль, пока эти документы не будут подписаны, – тихо, но твёрдо добавил монарх, – и это еще не всё! Реформы ожидают монастыри! Все до единого… Они будут включены в единую систему государственной безопасности, как учебные, исследовательские и производственные заведения, профиль и характер деятельности которых представляют государственную тайну. Таким образом мы расширим понятие «таинство» некоторыми светскими задачами. Впрочем, это касается не только монастырей и не только православия. Каждой религиозной организации найдётся применение в народном хозяйстве. И только в этом случае конфессия может претендовать на казенное вспомоществование. Тунеядцы и нахлебники нам не нужны. Государство в его нынешнем состоянии их просто не потянет.