Дмитрий Шмокин - Контрабандисты во времени

Лишь обрывок последней мысли завис эхом в его сознании.

«Только бы здесь не было клопов…»

Демьян лежал, распростершись лицом ниц в огненном круге, и ждал освобождения, но оно не приходило. Жар костров обжигал кожу. Еретики, горящие на костре, извивались черными телами и воодушевленно пели псалмы. Хотелось пить и зарыться глубоко в прохладную землю.

– У тебя нет хорошей доски для серфинга? Мою заколдовали проклятые ведьмы.

Он поднял голову и перекатился на спину.

Перед ним сидел на корточках преподобный Томазо в коричневой сутане, сброшенной до пояса, с оголенным торсом. На теле татуировка в виде руки с факелом поджигающей крест, а на плече левой руки голая красотка вертикально держит доску для серфинга. На голове белая ковбойская шляпа. Под его ногой шипела, извиваясь придавленная к земле двуглавая змея. Одна голова Семы Молотка, а другая главы цеха аптекарей Франсуа ле Бертрана. Томазо задумчиво смотрел на довольные лица горящих еретиков и теребил в пальцах травинку.

– Знаешь, люблю запах напалма поутру, – все так же задумчиво сказал святой отец, – это запах… победы… Да и еретики лучше горят.

Демьян схватил ртом горячий воздух и провалился в темноту. Он летел вниз на спине, махая руками, а из тарахтящих облаков, на которых восседали бородатые пилоты, ему вслед сыпались огненные пули.

Он проснулся от духоты. Солнце, минуя полуденную точку на небосводе, перекатилось ближе к западу и, нагревая стену его комнаты, медленно клонилось к горизонту. Демьян сел на кровати и потряс «чумной» головой.

– Нет, сон на закате вещь дурная, – пробормотал он.

Он зевнул пару раз. Опустил голову на грудь и сидел так, не шевелясь пару минут.

«Хорошо бы сейчас умыться и зубы почистить, да размяться немного, а то такое ощущение, словно каток по мне прошелся. Можно и чутка, пожрать», – лениво подумал он.

Не меняя положения головы Демьян, скосил глаза. На столе стоял кувшин и глиняная миска. В ней хлеб, хороший ломоть сыра и лук. Отдельно на плоской деревянной тарелке лежала запечённая рыба. Демьян так крепко спал, что даже не слышал, как все это принесли. Его камзол, аккуратно сложенный, лежал на сундуке, а обувь ровно выставлена у левого угла кровати.

«Сервис!»

Он слегка перекусил и выпил немного прохладного вина, разбавленного водой.

– Ну вот, теперь жить можно! Если бы не эта проклятая духота.

Демьян встал и, потягиваясь до хруста в суставах, подошел к окну. Вернее к небольшому оконному проему, закрытому рамой из тонких свинцовых полос и ромбов из мутного, толстого стекла с множеством мельчайших пузырьков. Открыв его, он с удовольствием вдохнул прохладный воздух. Окно выходило во внутренний двор замка – внизу журчал невидимый фонтан, а мимо оконца с криками проносились стрижи, занятые вечерней охотой на мошек и всяких других летающих козявок.

– Ляпота-а-а! – протянул он, довольный тем, что отдохнул и что его миссия так удачно складывается.

Внезапно раздался какой-то шорох, внизу, у фонтана, легкий перебор струн лютни и кто-то тихим приятным женским голосом запел песню.

– Что за…? – Демьян опустил руки, прервав очередное потягивание и замер.

Остатки сонливости сняло как рукой. Он уже где-то слышал этот грустный и приятный голос. Он запомнил его, потому что невозможно забыть его волнующий тембр, который мгновенно рождал в душе любого мужчины целый букет переживаний и фантазий. Демьян сделал попытку подпрыгнуть, чтобы выглянуть в окно, но толстые стены строения и маленький проем самого окна сделали эту попытку безуспешной. Он быстро метнулся к стулу, приставил его к стене и вскочил на него.

Выглянув в оконце, он увидел сидящую на каменной скамейке у фонтана молодую, очень прелестную девушку. Простое изысканное платье с декольте, тонкая полупрозрачная шелковая накидка на плечах. А в проборе гладко расчесанных волос жемчужина на тонкой золотой цепочке. Она задумчиво перебирала струны лютни и пела.

«Обалдеть! Откуда ты?», – спросил он, про себя обращаясь к ней.

Девушка словно почувствовала его взгляд, она подняла голову и перестала петь. Демьян смотрел на нее, понимая, что несколько переходит рамки дозволенного – так глазеть на девушку, но был не в силах оторвать взгляд. Она встала слегка поклонилась ему и, передав лютню служанке удалилась.

– Какой же я болван! Как малолетний пацан в женской бане уставился на нее! Идиот…, – прошептал он.

За спиной раздалось легкое покашливание. Демьян обернулся. В дверях стоял камерарий.

– Тут немного жарковато стало… Вот-с окно открыл, свежего воздуха… Проветрить, так сказать немного перед сном, – смущенно пролепетал он, слезая со стула.

– Да я понимаю, – кивнул Рене, – Его Преосвященству стало намного лучше благодаря вашим снадобьям и он приглашает вас присоединиться к нему за ужином.

Камерарий немного посторонился и в дверь вошел монах, неся в руках глиняную миску, похожую на небольшой таз и кувшин.

– Месье, можете привести себя в порядок, и отец Бартоломью проводит вас.

Он поклонился и вышел.

«Вот оно! За ужином я как раз и порешаю все свои дела с кардиналом…» – но мысли тут же снова вернулись к образу девушки, – «кто она?! Монахиня? Да ну нафиг! Какая еще монахиня?! Ну, может быть, дама, решившая уйти в монастырь. Таких дур в средние века было предостаточно. А с другой стороны здесь же совсем не монастырь, а резиденция кардинал».

Он перестал умываться, выпрямился и ошеломленный догадкой уставился на стену, даже не чувствуя, как капли воды стекают по лицу и шее за шиворот рубахи.

«Вот же черт! Точно! Она любовница кардинала. Куртизанка. Эти папы и их кардиналы содержали целые бордели при своих дворах…», – ему хотелось схватить глиняный таз и разбить о стену.

– Месье, – вернул его мысли в реальность стоявший рядом монах.

– Чего тебе святоша? – грубо спросил его Демьян.

Он готов был выместить свою злость и разочарование на ком угодно. Ведь в одно мгновение он пережил сладостные моменты пылкой влюбленности с первого взгляда, томительных надежд и горькое разочарование, смешанное с едкой ревностью и ненавистью к старику к кардиналу Жоржу де Амбуазу.

– Давай веди!

Он пошел за монахом, на ходу одевая камзол – к чему теперь какие-то приличия.