Кирико Кири - Тонкие грани (том 5)

— Офисными служащими. А что?

Вот вопрос «А что?» зачастую заставляет задуматься о том, что человеку есть, что скрывать.

— Ну, ваши манеры, речь… Не знаю, я бы сказал, что вы аристократка.

Мария покраснела.

— Спасибо, приятно слышать, что вы такого высокого обо мне мнения. Это даже смущает.

— Нет, серьёзно, у вас довольно высокопарная речь для обычного человека. Я встречался со многими людьми: деловыми, быдловатыми, скромными, сумасшедшими, обычными, хитрыми и лебезящими. Каждый говорит по-своему. В том числе и аристократы, когда они разговаривают с кем-то из вне.

— А вы часто видитесь с аристократами?

— Я финансист, как и говорил. Из-за фирмы мне приходится иногда пересекаться с ними.

— Я понимаю, — кивнула она. — Из уст обычной девушки вежливая речь выглядит скорее как желание выделиться и показать собственное превосходство.

— Нет, просто заметил за вами это.

— Просто так воспитали меня бабушка и дедушка. Они были старого уклада люди, поэтому воспитывали меня как девушку, что может представить нашу семью перед кем-либо, кто выше по рангу. Чтоб стыдно не было. Всё детство — срок немаленький. Это въедается даже в кровь.

— Понятно… И всё же от вас это звучит не высокомерно, а мило.

Она подняла ко мне взгляд, удивлённо хлопнув глазами.

— Спасибо…

К этому моменту к нам с заискивающей улыбкой подошла официантка. Подозреваю, что послали к нам самую-самую из всех.

— Добрый день, могу ли я принять ваш заказ?

Я даже не знаю, что выбрать, если честно…

— Пожалуйста, — зато с готовностью вытянулась Мария. — Будьте добры, мне…

И посыпались названия, которые для меня ничего не значили. Первое, второе, десерт, вино… Я ни слова не понял, но сделал ход конём, когда официантка улыбнулась уже мне.

— Всё то же самое.

— Слушаюсь, — кивнула она и ушла.

— Всё то же? — улыбнулась Мария.

— Будем считать, что у меня сегодня нет своего мнения, — пожал я плечами. — Я даже не представляю, что здесь выбрать, поэтому положусь на ваш вкус.

— Надеюсь, наши вкусы совпадут.

Сказать, что мне не понравилось, я не мог. Как и не мог сказать, что мне понравилось, если честно. Потому что когда еда у вас размером с харчок повара, понять и почувствовать вкус довольно затруднительно.

— У вас такое разочарование на лице, — рассмеялась Мария, отпивая вино.

— Ощущение, что большую часть еды съел официант, пока нёс сюда, — пробормотал я, тыкая вилкой в маленький кусочек чего-то.

Из-за моих слов Мария неожиданно прыснуло прямо в бокал вина. Всё, что она только что отпила, вылилось обратно. Пытаясь сдержаться, она закрыла рот ладошкой, но вино хлынуло прямо через нос, заставляя её закашляться и рассмеяться ещё сильнее. Чтоб хоть как-то скрыть свой позор, Мария схватила тряпичную салфетку и закрыла ей лицо, продолжая смеяться.

Жесть… вот это реакция… Мне аж кровь к лицу прилила.

Мария продолжала содрогаться, поглядывая на меня смеющимися влажными глазами. Успокоилась лишь через минуту.

— Эрнест, вы ещё тот злодей, нельзя смешить девушку, когда она принимает еду.

— Девушка проглотила смешинку, видимо, раз её смешат даже такие шутки.

— Просто от вас исходит хорошая аура, Эрнест. С вами меня само собой тянет улыбаться, уж не знаю почему. Вы удивительный человек.

— Не удивительнее вас, Мария. Кстати, вы говорили, что при храме есть дом для беспризорников?

— Для сирот, — поправила она. — Беспризорники, если спросите меня…

— Не спрошу, — перебил я её. Мария слегка удивлённо посмотрела на меня, но, увидев улыбку, тоже улыбнулась.

— Да ну вас, Эрнест. Вот не можете быть серьёзным ни капельки.

— Я всё время серьёзен, так что сегодня разгрузочный день. Не могу не порадовать свою душу и не подразнить вас.

— Ладно, если на вашей душе светлее от того, что вы дразните бедную юную монахиню, пусть будет так, — состроила она жалобное лицо. — Ведь некому защитить её.

— Так, не давите на мою бедную совесть и сердце. Так что вы говорили про приют?

— Я говорила, что «беспризорники» звучит грубо.

— Возможно… Вы тоже воспитываете сирот?

— По мере возможностей я прикладываю все свои силы, чтоб воспитать из этих детей божьих тех, кто будет излучать свет. Благопристойных молодых юношей и девушек, что смогут найти себя в этом непростом и иногда агрессивном мире.

— То есть вы их чему-то учите?

— Когда как, — покачала она головой. — Когда я их учу, когда просто провожу с ними время, чтоб они чувствовали, что не всем на них наплевать. Каждая из нас, прислужниц света, пытается показать им, что для нас они личности, те, кого мы любим.

— А вы их любите? — спросил я. — Только честно.

— Смотря что вы понимаете под словом «любовь». Я не могу заставить себя любить их как собственных детей, что очень жаль. Но я люблю их как личностей, как детей, на которых мне не всё равно. И стараюсь показывать это каждый раз.

— Каждый раз? У вас там смены?

— Смены, Эрнест, — вздохнула она. — Может звучит лицемерно, но от детей устаёшь, как бы ты их не любила. Это выматывает. Поэтому нам тоже нужен отдых.

— Понимаю, — кивнул я, вспоминая то, какие бессонные ночи устраивала мне иногда Эйко. Хотелось спрятать её в ящик и отнести на чердак, когда мы жили ещё в той квартире. Да и с Соней было не легче. Когда она постоянно под себя ходила.

Действительно, от этого устаёшь.

Так мы отобедали и дошли до десерта, где нам подали кремовый пирог. Было забавно наблюдать, как у правильной Марии был крем на носу, и она не могла понять, чего я смеюсь.

— Ну что? — она уже вся извилась, пытаясь понять причину. Не знаю, вроде просто нос испачкан, а смотришь на неё, и смех пробирает.

— Да у вас нос в крему. Вы похожи на ту, кто под шумок принял на душу.

— На носу? — её глаза скосились на кончике носа. — Ой, и вправду.

Что сделает нормальный человек? Сотрёт крем с носа салфеткой.

Что делает Мария? Пытается языком, скосив глаза, достать кончиком языка носа, чтоб слизнуть крем.

— Что такое? — поймала она мой удивлённый взгляд. — Салфеткой слишком просто.

— Ну вы и ребёнок, Мария, ей-богу.

— Видимо, пришла ваша очередь говорить это, — улыбнулась она и продолжила своё непростое занятие.

— Вы серьёзно можете дотянуться кончиком зыка до носа?

— Угу, — кивнула она, увлечённая своим невинным и бескультурным занятием.

И сидели двое молодых людей за столом — одна пытается слизнуть крем с собственного носа, другой её поддерживает. Детский сад. С другой стороны, как мне кажется, именно так и надо отдыхать: позабыть обо всех правилах, традициях и этикете, отдаваясь сиюминутным забавам, но не перегибая палку.

Так мы и баловались, веселя сами себя и друг друга. Она пыталась справиться с непосильной задачей, а я поддерживал.