Кирико Кири - Тонкие грани (том 5)

— Так, парни. Слушаем план. Может всё в порядке, и я зря поднял тут тревогу, а может там проблема. Как бы то ни было, номер квартиры вы знаете. Я зайду туда первым, ещё пятеро будут ждать сразу в подъезде, остальные в машинах. Я буду на связи. Если это ложная тревога, я так и скажу: «Это ложная тревога». Если же там гости и мне требуется помощь, скажу: «У нас проблема». Это значит, что все выскакивают и идут к нам на помощь, а вы заскакиваете в квартиру, и тут же закрываете нас щитом.

— Нас? В смысле, тебя и девушку? — уточнил Скрипка.

— Да.

— А если… ну… ты будешь не рядом с ней.

— Значит, меня в первую очередь. Если к ней пришли, то пришли из-за меня и попытаются убить меня в первую очередь.

В этот момент я подумал, что надо было приставить к ней каких-нибудь парней, чтоб присматривали за ней. Да, никто не знает о наших отношениях, но если вдруг прознают… Надо было об этом подумать ещё раньше, а не когда клюнуло. Ладно, если всё в порядке, а скорее всего так оно и есть, обязательно это сделаю.

Я первым вышел из машины и сразу нырнул в подъезд, держа в кармане пистолет. Мимолётом бросил взгляд на окно её квартиры, но никого там не увидел. Перепрыгивая сразу через две ступеньки, поднялся к двери на второй этаж, после чего оглянулся. Парни остановились на лестничном пролёте ниже. Поймав мой взгляд, они кивнули, показывая готовность и доставая из-под курток оружие. Кто дробовик, кто пистолет-пулемёт, кто укороченный автомат. Была бы возможность, я бы привёл больше ребят, но это была не наша территория и не стоило рисковать.

Сделав глубокий вдох и беря себя в руки, я постучался, не отпуская пистолет в кармане — если что, буду стрелять прямо из него, не вытаскивая. Те мгновения, что я ждал, пока откроется дверь, длились для меня едва ли не вечность. Словно время решило поиздеваться и остановиться на эти мгновения, чтоб лишний раз напомнить мне — за всё приходится платить, и нередко тем, кто оказался рядом.

Наконец я услышал уже знакомый щелчок замка, после чего дверь медленно приоткрылась, звякнув затянувшейся цепочкой. Показалось лицо Марии…

Я облегчённо выдохнул.

Жива, блять, она жива…

Я даже не заметил, как мои лёгкие шумно покинул воздух.

— Мария, что-то произошло? — спросил я. — Вы так… неожиданно позвонили и, честно говоря, напугали меня.

— Здравствуйте, — ни тени былой улыбки, и во мне вновь сработал звоночек. Что-то не то. Да и не сразу от облегчения я понял, что сама Мария выглядит неважно. Уставшей, немного бледной, будто действительно болеет.

Дверь прикрылась, раздался звон цепочки, после чего вновь открылась. Мария, одетая в штаны и кофту, окинула меня взглядом, после чего пошла в глубь квартиры, не дождавшись, пока я сам зайду.

— Проходите, пожалуйста, — только и сказала она, скрывшись за углом.

Я закрыл дверь, — не на замок, — и осторожно проследовал за ней, заглянув по пути в ванную комнату. Чисто.

В зале тоже было чисто, не считая самой Марии, которая села на кровать и теперь глядела в окно.

— Мария, вы так неожиданно позвонили мне, — начал я осторожно издалека, между делом заглянув на кухню. Чисто. Никого нет. — Я думал, к вам кто-то пробрался, но как вижу, ложная тревога.

После этих слов я нажал отбой, чтоб личный разговор, который мог последовать, не услышали другие. И у меня были нехорошие предположения насчёт этого.

— Ищете кого-то? — негромко спросила она, даже не взглянув на меня. Всё так же смотрела в окно.

— По правде говоря, да.

— Вот оно как… — протянула Мария. — И как, нашли?

Тихий голос, совсем не тот, что был, когда мы в прошлый раз разговаривали. Я боюсь, что она действительно узнала правду, отсюда и такая реакция. Бледная, уставшая, может плакала всю ночь, я не знаю. Но…

— Мария, я знаю, прозвучит грубо и, возможно, это не моё дело, но что происходит?

— Что происходит… — повторила она эхом за мной, поднявшись с кровати и встав напротив окна. — Вы знаете, когда ломается человек?

Это… странный вопрос.

— Когда ломаются его принципы, — ответил я негромко.

— Очень сложно сломать человека физически, — продолжила негромко она. — Чем больше вы бьёте его, тем сильнее он ожесточается. Чтоб сломать человека, сломать его волю, его стержень, дух к сопротивлению, нужно сломать его веру. То, во что он верит, ради чего живёт. Как вы сказали, принципы. Это и есть вера. Вера в путь, вера в определённые правила, которые заставляют нас стоять на своём и идти дальше. Сломайте их, и человек будет вашим. Вера… это всё, что у нас остаётся, когда ничего больше нет.

Замолчала, глядя в окно через штору. Негромко продолжила:

— Меня зовут Мария дель Кармен Альварес Сан Виллальба-и-Бланко, единственная дочь Артура Альварес Сан Виллальба-и-Бланко, двоюродного брата главы рода Альварес Сан Виллальба-и-Бланко дома Оливарес. Я была рождена в Сильверсайде и отправлена на родину в Испанию в деревушку Леос к бабушке и дедушке. Мои родители курировали здесь грузовые перевозки. Дом Оливарес не был крупным, но и слабым тоже.

Тихий, едва заметный вздох, словно она преодолевала какой-то барьер.

— Семь лет назад, когда мне было двенадцать, началась война дома Оливарес с домом Рамос Кормона. Небольшая по своим масштабам, но разрушительная для тех, кто в ней участвовал. Страна её даже не заметила, но заметили мы. Мои… мои родители погибли в битве около деревушки Ускита. Отец погиб вместе с людьми рода, защищая меня и мою мать и давая нам время, чтоб скрыться. Потом погибла моя мать, прикрывая уже меня с двумя оставшимися служанками. Их убили, не пощадили никого… перебили… всех до единого… Я потеряла свою семью. Весь свой род. Осталась я, младший сын главы рода и старший сын брата главы рода — трое человек. На конец войны мне было уже пятнадцать, сыну главы девятнадцать и старшему сыну брата главы три года. Те, кто истребил нас, остались живы… и… и… — она сделала судорожный вдох, — мы заключили… мир…

— Мария…

— Я соврала вам. Я приехала сюда в пятнадцать лет. Я пыталась скрыть правду, никогда и никому не рассказывала о случившемся. Кому надо, тот и так знал. Пыталась стать чистенькой, словно имею быть право выше, чем остальные. Но… недавно… мне открыли глаза…

— Кто? — почувствовал я поднимающуюся злость. Мне кажется, я уже знал, кто сделал это.

— Я хотела забыть, убедить себя, что в прошлом ничего не произошло, но это не так. Это произошло, и это сделала я. Собственными руками. Я хотела быть святой, чистой, с незапятнанной душой, но меня… вернули на землю, дали понять, кто я есть на самом деле. Помогли мне узреть.

Я слушал это с закипающей яростью, но мой пыл остужала Мария. Она хотела что-то донести до меня. Что-то до того, как я наломаю дров.