Владимир Малыгин - Если боги за нас! [litres]

И зачем мне такое будущее? Одного недостаточно?

Старого купца за всё это время я видел пару раз, не больше, да и то лишь по вечерам. С судна я никуда не выходил, не было у меня такого желания. А новости мне и так регулярно доносили.

В отличие от меня команде никто не запрещал сходить на берег. Вот они и сходили, благо после похода каждому из них было на что погулять в припортовых тавернах. Но совсем уж не расслаблялись. И дежурная группа всегда была наготове. Да и далеко от порта наши гуляки не уходили. Парни взрослые, голову на плечах каждый имеет, понимает, что в городе лучше лишний раз не маячить, не дразнить горожан. Столько стражников в замке полегло от наших рук, а многие из них местные, с многочисленной роднёй и знакомствами. Могут и прибить в отместку где-нибудь в глухом переулке. Или не в переулке, а вообще на центральной улице, если случай подходящий подвернётся. Теперь в этом городе мы надолго заработали определённую славу. И опасаться нас будут, и ненавидеть. Отныне для местных мы будем словно острая кость в горле. Которую и не проглотить, и не выплюнуть. Какая тут дружба, какое вживание в общество? Чужие мы…

И Горивою я пока ничего не стал объяснять. Хочет он воспользоваться сложившейся ситуацией и на этой волне выторговать для своего князя преференции, так пусть пользуется. Не станет Даниэля, и нам всё припомнят.

Хотя тут же сам себе и возразил: пройдут годы, и люди многое позабудут. И снова переметнулся на другую сторону, противореча своему же новому утверждению. Нет, ничего никто не забудет. Молва людская долгую память имеет. Страх и ненависть в подкорке останутся.

Лучше уж всё-таки на том пустынном заброшенном берегу начинать строиться, там, где о нас ничего плохого никто сказать не сможет. Потому что нет никого вокруг, некому говорить. Тогда есть шанс постепенно укорениться, врасти в эту землю. Иначе же мы так и останемся захватчиками, и будут нас местные периодически на крепость проверять…

Думать нужно. Время на это у меня ещё есть до нашего возвращения в Псков, до встречи с Трувором…

А через неделю мы покинули город, увозя с собой искалеченного пытками парня. А я наконец-то вздохнул спокойно после нашего отплытия. Что-то неуютно мне стало в Данциге. Словно со всех сторон каменные плиты давят и душат.

Дальнейшее плавание прошло без каких-либо тревожных происшествий, только время в походе тянулось, словно резиновое. После того как вошли в Псковское озеро, я вообще не покидал палубу. Душа рвалась домой. Или к жене, что вернее. Погода при подходе к устью Великой немного испортилась, плотный и крепкий ветер разогнал порядочную волну на озере. Половину парусов пришлось убрать, но скорость у нашего струга при таком ветре практически не упала.

Стоял наверху, пока окончательно не вымок и не продрог под резким пронизывающим ветром. Крутые волны смачно и глухо били в скулу струга, стараясь свернуть его с курса, вздымались вверх веером холодных брызг. Ветер радостно подхватывал их, бросал на одежду, свистел издевательски надо мной в канатах. В конце концов я не выдержал – замёрз почти до посинения, зуб на зуб не попадал, – и спустился в каюту. Переоделся, развесил мокрую одежду сушиться на вешалке и завалился на койку. Что-то у меня этот поход больше проходит в горизонтали. Старею, наверное, всё лежу да лежу, уже ямку в досках пролежал.

Прошли устье, прикрылись островами и деревьями – ветер заметно стих, волна улеглась, стала короче и мельче, струг пошёл ровнее. И скорость упала, пришлось все паруса ставить.

На судне шуршала команда, в который раз надраивала мокрую палубу, наводила порядок. Хотя казалось, куда уж больше – давно всё вылизано. А я снова поднялся наверх и занял место на носу. Так и простоял до самого города в одиночестве. Горивой снова не показывался на палубе и не вылезал из своей каюты. Послед… Послед всё раздумывал над моими словами и пока избегал меня.

Так что не успел струг подойти к берегу и притереться бортом к своему законному месту, а я уже перепрыгнул на причал и заторопился к воротам своей крепостицы. Отвечая на многочисленные приветствия встречных, отмахиваясь от пустых расспросов, торопился к терему. Взбежал на крыльцо, распахнул двери, шагнул через порог – никого, пусто в доме, только пылинки в солнечном свете клубятся. А где все-то? Где жена?

Прошёл в зал, присел к столу, провёл ладонью по столешнице. Услышал какое-то бренчание посуды на кухне, вскочил и распахнул туда дверь. Хоть кто-то в доме присутствует, сейчас мне всё и расскажет, куда боярыня подевалась.

Узнал со спины нашу повариху, Весею, склонившую голову над разделочным столом, кашлянул негромко. Та аж подскочила на месте от испуга, рукой с ножом отмахнулась. Неужели я так тихо в дом вошёл? Вроде бы и двери хлопнули на входе, и ногами протопал по полу, половицами проскрипел, а не услышала. Возраст, что ли, сказывается?

Обернулась, прищурилась на льющийся через открытые двери дневной свет, узнала и охнула:

– Боярин вернулся. А боярыни-то и нет. Увезли её.

– Кто увёз? Куда? Когда? – от неожиданной вести прислонился к притолоке.

– Да за реку с княгиней поехали на возке. Обещались к вечеру обернуться. Ой. А ты что подумал-то?

Да ничего я не подумал, ещё не хватало с поварихой своими мыслями и переживаниями делиться. Мало ли что могло в мою дурную голову прийти? Она у меня в последнее время слишком уж размышлениями увлеклась.

– Да ничего я не подумал. Ты вот что, собери-ка мне перекусить чего-нибудь. Проголодался я.

Повариха засуетилась, а я вернулся за стол, продолжая говорить через оставленную открытой дверь:

– А ты почему здесь одна? Где твои помощницы?

– Так отпустила я всех до обеда. У нас всё готово, что им в духоте сидеть? Пусть немного прогуляются на свежем воздухе.

Пока смывал с рук и лица дорожную грязь да перекусывал, наболтался вволю со своими друзьями. То никого нет, а стоит только ложку в руки взять и втянуть носом ароматный запах, предвкушая наслаждение от вкусной еды, как тут же, словно по заказу, все и собрались. Засуетились, загомонили разом, потянулись за мисками и плошками, составляя мне компанию за обеденным столом. Зато сразу узнал, куда уехала моя половина. Вот неугомонная! Ничего, приедет, всё мне расскажет, куда это её понесло так не вовремя. Ещё бы, я вернулся, а меня никто дома не встречает! Друзья не в счёт.

Отбился от дальнейших расспросов, пообещал всё дорассказать вечером после ужина, навестил в больничке Даниэлева сына, посмотрел, как его устроили, переговорил с Ивой. Ничего, всё будет с ним хорошо, парень молодой, сильный – выздоровеет. Шрамы на шкуре, к сожалению, кое-какие останутся, а мясо на костях быстро нарастёт. Вечером моя супруга вернётся, из наших запасов лекарствами поможет.