Михаил Ланцов - Генерал Империи [litres]

Александр Фёдорович довольно улыбнулся и, откинувшись на спинку стула, потянулся. День грозил стать удивительно удачным.

– Чёрт побери… – тихо произнёс он, – до чего же приятно, когда твои враги дохнут!

С этими словами встал. Прошёлся до шкафа. Достал бутылку виски и коробку с сигарами. Гильотинку. Спички. Пепельницу. Бокал. Разложил на небольшом журнальном столике, что стоял возле диванчика. Плеснул себе виски в тару. Аккуратно обрезал кончик сигары. Пригубил виски. Прикурил. Пыхнул. Посмаковал. Ещё раз пыхнул. И, откинувшись на спинку, зажмурился от удовольствия. В такие моменты он особенно любил жизнь и верил в свою звезду.

Вдали послышались частые, быстро приближающиеся шаги. Нервные. Нехорошо. В обычные дни он бы напрягся, но сейчас ему было плевать. У него – всё хорошо. Просто отлично!

Рывок дверной ручки. И в кабинет влетает Милюков, вспотевший и совершенно запыхавшийся.

– Он воскрес! – полным ужаса голосом воскликнул Павел Николаевич. – ВОСКРЕС!

– Что Вы несёте?! – скривился Александр Фёдорович, совершенно недовольный таким началом разговора. – Кто воскрес? Что за бред?

– МЕНШИКОВ!!! – срываясь на визг, прокричал Милюков. – МЕНШИКОВ ВОСКРЕС!!! – после чего сделал три быстрых шага. Схватил с журнального столика едва початую бутылку виски и, опрокинув, начал заливать в себя. Глоток за глотком. На глазах ошарашенного Керенского.

– Павел Николаевич, потрудитесь объясниться. Что произошло? – спросил он, когда Милюков, отпив с треть бутылки, громко рыгнул и, отшатнувшись к шкафу, сполз на пол. Где и сел с потерянным видом.

– Боже правый, да как же это возможно? – тихо прошептал он и истово перекрестился.

– Что возможно? Что?! Скажите уже толком!

– Меншиков… Вы понимаете, Александр Фёдорович, я своими глазами видел, как обугленный труп этого мерзавца укладывали в гроб. Своими глазами… да… И вот, Вы представляете, стою я сегодня на службе на помин его души, как этот мерзавец отбрасывает крышку гроба и вылезает… Скучно ему там было, видите ли… СКУЧНО!!!

– Что Вы несёте? – покачав головой, произнёс Керенский, с жалостью глядя на Милюкова.

– Если бы это всё было бредом… Боже! Ну пожалуйста! Пусть это всё будет бредом! Молю! – перекрестился. Грустно взглянул на Керенского. Вздохнул. И продолжил: – Ночью, ближе к утру, в церкви случилось что-то странное. Охранник весь белый как лунь и заикается. Говорит: призрак к нему приходил. Вот сознание и потерял. А как пришёл в себя – увидел ворота храма нараспашку: как входные, так и алтарные. Свечи и лампады потушены все, кроме одной свечи, что у гроба стояла. Чего только человеку не почудится? Я подумал: перепил. Хотя он вёл себя очень странно.

– А он был пьян?

– Ещё как. В хлам. Едва языком ворочал. Но, говорят, он напился уже после. На глазах полицейских.

– Мистика, – покачал головой Керенский. – Впрочем, с Меншиковым её много. Всё вокруг него ею пропитано.

– Вызвала меня полиция. Благо ночевал в отеле неподалёку. Вошёл в храм. Стало там сильно свежее. Только от гроба несло по-прежнему. Разве что к запаху горелого мяса добавились ещё нотки тухлятины. Всё-таки жара стоит. Неудивительно. Зажгли служки свечки с лампадками. Пригласили людей. Начали службу… И тут как крышка от гроба вверх подлетит! Словно её какая-то сила неведомая отшвырнула. Чуть людей не зашибла. И Меншиков садится в гробу.

– Прямо горелый? – скептически поинтересовался Керенский.

– Если бы… если бы… Живой, здоровый и то ли с бодуна, то ли пьяный. Даже в мундире. Как поговаривают – в том самом, в котором сгорел. Только грязный, помятый и пованивает. Всё-таки с тела натекло. Хочешь не хочешь изгваздаешься.

– Бред какой-то… – покачал головой Керенский, всё ещё не веря Милюкову.

– Так вот, этот бред оживший вылез из гроба. Прошёл в алтарь. Умылся святой водой. Выжрал бутылку кагора. И, распевая странные песни, отправился на вокзал. Хотел на вокзал. Но я его уговорил хотя бы привести себя в порядок, помыться и передохнуть. Он сейчас в моём номере в том отеле, где я ночевал.

– Вы серьёзно?

– Во – слышите? – сказал Павел Николаевич, подняв указательный палец.

Александр Фёдорович прислушался – колокола. Они звонили. И звон потихоньку нарастал, так как подключались всё новые и новые колокольни.

– Чудо… это настоящее чудо… человек воскрес…

– Нет, – покачав головой произнёс Керенский.

– Да.

– Нет.

– Да.

– НЕТ!!!

– Криком дело не исправишь, – грустно усмехнулся Милюков. – Этот мерзавец взял и воскрес.

– Он был пьян? – после паузы, наверное, в пару минут, поинтересовался Керенский.

– На вид – да, слегка осоловевший. Будто стакан на грудь принял чего креплёного. Песни пел и вообще вёл себя несколько буйно. Хотя кто его знает, как должен вести себя воскресший человек?

– Опять… Не может быть… неужели это всё правда?

– Что правда? – напрягся Милюков. – Что опять?

– Во время первых переговоров о перемирии немцы передали мне досье на Меншикова. Там много что написано странного, похожего на бред престарелого опиумного курильщика или больную фантазию ополоумевшего. Например, они писали, что на поле боя под Танненбергом все, кто видел его в первый раз, будто бы отмечали помятый вид формы и состояние, словно после вчерашнего. Только не грязный, а просто извалявшийся в пыли. Но первый, кто его увидел, говорил, будто бы тот из траншеи вылезал.

– Что Вы имеете в виду? И при чём здесь Восточная Пруссия?

– Максим Иванович – это не его настоящее имя. Скорее всего его зовут Феанор.

– Феанор? Что за вздор?

– Не больший, чем Ваш рассказ о воскрешении. Он древний эльф, которому надоело лежать в могиле. Вот и решил он поразвлечься среди простых смертных. Вы что-нибудь слышали про эльфов?

– Это такие маленькие человечки, помогающие Санта-Клаусу с подарками? – повёл бровью Павел Николаевич.

– Это эльфы из сказок для детей. Настоящие эльфы фигурируют в древнем фольклоре германцев, скандинавов и кельтов. И это поистине кровожадные чудовища. По легендам только они смогли выйти против демонов в открытом бою и победить. Вы, вероятно, слышали про удивительную кровожадность кельтов? Так вот – она напрямую связана с эльфами: те, видимо, в глубокой древности с ними контактировали. Слышали про маленький курган из отрезанных голов, что сложили по приказу Меншикова? Так это – самая обычная мелочь, обыденная для эльфов. Чем больше я читаю, тем сильнее ужасаюсь. Они были какими-то поистине чудовищными созданиями. С виду прекрасными, но лютыми до ужаса. Пели хорошо. Музицировали. Любили природу. Хорошее вино. И кровь… много крови…

– Александр Фёдорович, Вы серьёзно? – несколько обескураженно спросил Милюков.