Михаил Алексеев - Стилет для «Тайфуна» [litres]

– Ну, здравствуйте, герои! А не угостите вашего нового командира чайком? А то как-то продрог я в этой тарантайке. Там и поговорим заодно.

– Прошу вас, товарищ генерал-полковник! – Додонов указал на штабной автобус на базе грузовика-вездехода. Он знал про ранение Еременко и поэтому прихватил на всякий случай этот автобус. Сам он любил перемещаться на КШМке на базе БТР-50, но с плохо гнущейся ногой Еременко не смог бы забраться в люк. Вот автобус и пригодился. Додонов и Соколов помогли подняться командарму по откидной лестнице в салон.

– А неплохо вы тут устроились! – расположившись в командирском кресле за столом для совещаний и оглядев хорошо протопленный салон, констатировал Еременко. – Наверно, и тут могли посовещаться? Но лучше в штаб съездим. Заодно я посмотрю на ваше хозяйство.

Додонов нажал кнопку сигнализации водителю, и машина тронулась. За ней цепочкой выстроились КШМ, два бронетранспортера охраны и «газики» штаба 4-й армии.

– Уже отметил бронетранспортеры. Похожи на немецкие. Еще хвалили твоих, Михаил Яковлевич, артиллеристов мои комдивы. Очень точно и аккуратно стреляют. Говорят, у тебя, как у настоящего командира мотострелковой дивизии, и танки есть? На сегодняшний день это редкость. А еще говорят – они без потерь проткнули позиции двух немецких дивизий?

– Докладываю! Сто шестьдесят шестая мотострелковая дивизия боеспособна и готова выполнить поставленные вами задачи. Потери были. Небольшие, но были. Так что – привирают немного. Сейчас почти все танки уже восстановили.

– А еще говорят, тут у вас немецкая авиация не летает. И вправду, последние два дня самолетов немецких почти не видели.

– Ну, это заслуга союзников. Тут для немцев бесполетная зона. Единицы летают, но чтобы полноценный налет организовать – даже не пытаются. Летчики сорок третьей дивизии хорошо работают. Да и мы сами огрызаться умеем. У меня в дивизии сто пятьдесят шесть зенитных установок калибром от 14,5 до 85 мм.

– М-да…Чудеса! Чего ж так не воевать? А у меня за эту операцию почти все танки истратились. Две бригады танковых, но только на бумаге. Осталась пехота, лыжники да артиллерия, которая с трудом по этому снегу за войсками поспевает. А задачу выполнять нужно! А ты чего, полковник, молчишь?

– А что мне говорить? Командир сводной группы – генерал-майор Додонов. Он же и хозяин здесь.

– Ну, не прибедняйся, полковник. Неспроста тебя на корпус поставили. Считай, как минимум генерал-майорская должность. Значит, имеют там, – Еременко ткнул пальцем в направлении потолка, – на тебя виды. Хотя… сейчас такие времена…

Еременко закряхтел, поудобнее устраивая раненую ногу.

– Такие времена, что полковники корпусами рулят, а генерал-полковники на должности командармов падают. И это еще хорошо! Другие – вон Ефремов, Пуркаев – кто на тыловой округ, кто преподавателем в академию. Только вот чему он там научит? Что сам не сумел сделать? А с другой стороны – ты, Катуков, Черняховский. И это правильно! Красная Армия освобождается от тех, кто умеет только красиво встречать проверяющих и докладывать. И на их место идут те, кто умеет воевать. Люди войны, так сказать. На меня не смотрите. Я свои ошибки знаю и второй раз их не совершу. Шанс мне такой предоставили. Так что, полковник, не тушуйся в обществе генералов. Считай, ты уже почти им стал. Если не убьют, конечно. Война ведь – дело такое! Что у тебя сейчас по состоянию корпуса?

– Корпус боеспособен. Потери, конечно, имеются, но в целом воевать можно. Танков тоже негусто, но на одну бригаду набирается. Почти. Готов выполнить приказ!

– Я к чему спрашиваю? Вы ж понимаете мое положение? Совсем мне не с руки было просить помощи, но и не попросить и не выполнить задачу – это… В общем, останется только ехать в тыл и писать мемуары с жалобами на судьбу. Обещаю, что требовать от вас обоих героических подвигов не буду, но в авангард, кроме вас, мне сейчас поставить некого. Поэтому вынужден. И еще – понимаю, что вы непростые ребята. Особенно Додонов, да и ты, полковник, тоже. Поэтому влезать в подробности, как и что вы будете делать, не стану. Но приказы вы выполнять будете.

За разговором колонна доехала до штаба дивизии, а теперь сводной группы. Штаб располагался в большом бункере, предназначенном как раз для управления обороной УРа. Додонов и Соколов снова помогли раненому генералу.

Еременко спустился на землю, оперся на палку и внимательно осмотрелся.

Заметив в стороне накрытые масксетями машины союзников и людей возле них, в непривычной форме, уточнил у Додонова:

– Это, что ли, союзники?

– Так точно, товарищ генерал-полковник!

– А пообщаться с ними можно?

– Это только через особиста. На этот счет у него особые полномочия и указания. Даже если разрешит – сначала кучу бумаг подписать придется. И пройти детектор лжи.

– Это что еще за чудо такое?

– Аппарат, определяющий, где человек лжет, а где говорит правду.

– А ты, полковник, прошел этот… как его… детектор? – поинтересовался у Соколова Еременко.

– Никак нет! Допуска не имею. Особый отдел настоятельно рекомендовал и мне, и моим подчиненным к союзникам не приближаться. Что характерно, права у особиста генерала Додонова такие, что мой корпусной, имеющий более высокое звание в их организации, стоит перед дивизионным навытяжку.

– Ну, нет так нет! Не очень-то и хотелось. Главное – чтоб польза была. Польза есть от них? А, Додонов?

– Вы же сами хвалили моих артиллеристов за точную стрельбу. Вот это их прямая заслуга.

– Ну, ладно! Пошли в штаб. Помнится, меня чаем угостить тут обещали. Да я бы и пообедал. Может, и продукты у вас тут от союзников?

– Отчасти можно и так сказать. Сублимированные.

Еременко, уже шедший по направлению ко входу в штаб, остановился.

– Вот как? Покажешь. И попробуем.

30 декабря 1941 г.

Москва. Кремль

Над большой картой, расстеленной на столе для совещаний в кабинете Сталина, склонились два человека: хозяин кабинета и его давнишний соратник – начальник Генерального Штаба Красной Армии маршал Шапошников. Последний предпочитал старые добрые бумажные карты новомодной видеотехнике союзников.

– Излагай, Борис Михайлович! В целом обстановку я знаю, но мне интересно твое видение и твое мнение об обстановке на Западном фронте.

– Как это ни удивительно, но противник до сих пор не поверил в возможность окружения группы «Центр». Точнее сказать, не поверил в то, что мы сможем это сделать. Хотя после знакомства с материалами союзников я уже должен бы привыкнуть к истинно арийскому высокомерию. Итак, вывода войск из намечающегося окружения не наблюдается. Снабжение войск на Гжатском, Юхновском и Ржевском направлении осуществляется по дорогам севернее и южнее Ельни. Объемы перевозок существенно упали, но с учетом имевшихся запасов в районе Вязьмы и Ржева боеприпасов пока хватает. Питание войск обеспечивается за счет павшего конского состава и за счет гражданского населения. Буквально под метелку обирают людей. В целом противник на этих направлениях фронт держит, хотя и отступает. Обороняются немцы умело и стойко. Хотя я бы сказал, что основная проблема в нас самих, нежели в противнике. К сожалению, за лето – осень мы потеряли огромное количество командного состава в звене полк – дивизия. Плюс мобилизация – количество дивизий выросло многократно. В итоге уровень подготовки командиров всех степеней просел очень существенно. И вариантов исправить ситуацию на данный момент Генеральный Штаб не видит. Поэтому мы просто отжимаем немцев от Москвы. Никаких обходов, охватов выполнить, за редким исключением, не получается. Ни командиры, ни войска этого делать практически не умеют. Чуть лучше обстоят дела у Лукина и Вишневского. И у них опыт какой-никакой есть, и штабы дивизий, так сказать, обстрелянные имеются.