Семён Афанасьев - Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава

Их отец, пришедший с работы, тоже поел и быстро проиграл мне одну за другой все три партии в шахматы.

После блиц-турнира что сама Цубаса, что её сестра смотрели на меня, раскрыв глаза и разинув рот. И не скажешь же им, что я у самого Карпова выигрывал. Пусть и на сеансе одновременной игры.

Постелив в комнате у кухни, мне дружно пожелали спокойной ночи и прикрыли двери снаружи.

А я ещё с полчаса ворочался, не будучи в состоянии уснуть.

А когда сон всё же настиг меня, неожиданно в бок что-то толкнуло со словами:

– Эй, не тормози! Проснись!

Продрав глаза после насыщенного событиями дня и вечера, обнаруживаю рядом с собой старшую сестру Цубасы.

Отоплением местные хоромы, к сожалению, не богаты. А по ночам относительно прохладно. Видимо, именно потому сама девица, подумав и повертев головой по сторонам, уверенно ныряет ко мне под одеяло, из одежды имея на себе лишь её подобие:

– Нам с тобой поговорить надо. – Тихо шепчет она на ухо. – Не шуми, пожалуйста.

Я только собираюсь отвечать ей, как дверь в комнату открывается и молния в виде красноволосой ныряет под моё одеяло:

– Асада, не спи!

А ещё через секунду сёстры смотрят друг на друга широко открытыми глазами.

– Чтo ты тут делаешь?! – после неловкой паузы зловеще шипит Цубаса родственнице. – Да он же наивнее суслика…! Ах ты, с-сука!

А затем красноволосая без затей вцепляется обеими руками в волосы сестре.

– Мне только поговорить с ним надо! – не менее активно оправдывается та, тоже шёпотом. – Убери грабли, или сейчас не знаю, что сделаю!

– Дамы, мне будет крайне неловко перед вашим родителем, если он нас тут застанет в таком двусмысленном… – слава богу, договаривать до конца не требуется.

Сёстры Кимишима, ворочаясь на моей тахте, задвинули меня вплотную к стенке и к ней же прижали. Влезть между ними не могу – для этого надо вставать.

А у меня, как бы поделикатнее, не самый подходящий сейчас внешний вид. По ряду технических моментов… Всё-таки, шестнадцать лет – это шестнадцать лет, и голая баба вплотную к тебе срабатывает исключительно на уровне управляющего сигнала физиологии.

– Какого чёрта ты к нему припёрлась?! – продолжает напирать на сестрицу Цубаса, взяв её за горло. – Что тебе от него надо, Мию?! Это я его к нам привела…!

Хм. Такое впечатление, что она чего-то недоговаривает и сейчас расплачется.

– Мне с ним надо просто поговорить…

– Говори при мне! Потом уматывай отсюда! – разъяряется моя новая одноклассница ещё больше.

– Это не касается тебя, – старшая почему-то не смотрит в глаза Цубасе. – Не могу при тебе…

– Да ты о#уела! – кажется, младшая из сестёр сейчас пойдёт в рукопашную, не считаясь ни с какими последствиями.

– ДАМЫ.

Пока происходящее не приобрело ещё более тяжёлого и необратимого характера, плюю на всё и ввинчиваюсь между ними, перелезая через Мию сверху и стараясь не показываться из-под одеяла наружу.

– Это моя комната на сегодня, так? И я ваш гость, правильно?

Два унылых кивка и вздоха сообщают, что присутствующие не возражают. Цубаса, кстати, мгновенно присмирела, когда я оказался рядом с ней.

– Тогда все слушаем меня. Мию, что сейчас должна от тебя услышать Цубаса, чтобы успокоиться?

– Я к нему правда поговорить пришла. Ну-у-у, может, мысли заднего фона процентов на пятнадцать имели место, – признаётся она, поднимая наконец взгляд на младшую сестру. – Но это не цель. Мне правда от него нужна в первую очередь информация. Для Мивако. Как мужик, он мне вообще не особо. Ну, разве что у отца в шахматы выиграл, но это такое…

– Поклянись. – Моя новая одноклассница напирает, как молодой Баранников на румына на сборах.

– Честно. – Уверенно говорит старшая. – Вы же малолетки ещё. Это ж так, если только языки почесать…

– Мы не будем сейчас развивать эту тему. – Перебиваю. – Цубаса, тебе есть что сказать в ответ?

– Стерва ты. – Выдаёт красноволосая сестрице. – Но ладно. Живи…

– Следующий этап. Мию, при всём уважении. Я не твой гость. Цубасы. Если она против, чтоб я общался с тобой наедине, мне очень жаль…

– ПРОТИВ. – Бульдозером подтверждает сама Цубаса, и тут же добавляет. – Но я могу надеть наушники. И включить громкость так, что всё глушить будет.

С этими словами она извлекает из кармашка весьма смелой, кхм, пижамы какой-то скруглённый кубик, который распадается затем на две капли, меняющие на ходу форму.

Красноволосая вставляет эти капли в уши, что-то делает с ними и музыку из её ушей слышу даже я.

– Громче делай! – требует Мийю.

– Куда громче? – ворчу ей я со своего места. – У меня рядом от её наушников здесь голова дёргается.

– О, не слышит, – моментально успокаивается та Кимишима, что постарше.

Поскольку Цубаса, прикрыв глаза, последнюю её фразу просто проигнорировала.

– Внимательно тебя слушаю, – вздыхаю.

– У твоего отца есть секретарь…

– Кога, Мивако. Я в курсе. С ней батя и замутил?

– Откуда знаешь? – напрягается моя собеседница под моим же одеялом.

– Он у неё оставил все гаджеты. ВСЕ, – выделяю последнее слово. – Это раз. Во-вторых, она берёт его телефон в достаточно личных случаях. И в курсе кое-каких его дел, достаточно деликатных для посторонних. Раньше я это списывал на обычный командный дух и на особенности батиной организации. Ну, ты понимаешь… – некоторые слова, говорят, тут лучше не произносить вслух.

– Да. Понимаю.

– Ну а когда он сегодня мамане сообщил, что у него будет ребёнок в ином месте, не надо быть гением, чтоб сопоставить. Мию!

– Что…?

– Я хоть и неродной, но его сын! И до сегодняшнего дня мы с отцом общались нормально. Знаешь, по мужику видно в совместном быту, когда находящаяся рядом женщина именно как женщина его больше не интересует. Я о матери… Ну или интересует не в первую очередь.

– Я бы не поверила. Если бы ты сегодня отца в шахматы не обыграл, – серьёзно соглашается она, опять уходя взглядом в себя и что-то прикидывая. – Всё так. Хотела, если честно, прозондировать вначале степень твоей психологической лабильности. Уже потом разговаривать по теме. А ты, оказывается, и сам во всём сориентировался.

– Ты умные слова типа психологической лабильности оставь для других мест, хорошо? Я их всё равно не понимаю.

– Да, ты же тормознутый… – вырывается у неё.

После чего она испуганно раскрывает глаза и прикрывает рот руками:

– Извини!..

– Ничего, я привык, – вежливо улыбаюсь, находясь в интересном положении между сёстрами. – Я не обиделся. Так что ты хотела?

– У Мивако есть своя позиция по поводу происходящего. Она искренне любит твоего отца и говорит, что всё для него сделает. Она вообще правильная на темы семьи, – тут Мию отчего-то задумчиво бросает мимолётный взгляд на Цубасу. – И говорит, что его дети – и её дети.