Александр Терников - Приключения бриллиантового менеджера

К тому же под влиянием англичан слова еще больше искажаются. Например, немцы говорят монета – талер, голландцы уже далер, а англичане уже и доллар. В общем, нужно учиться и учиться. Ночевали мы в придорожных гостиницах, есть останавливались там же. За накрытыми столами – миски и тарелки разнокалиберные; у графинов разные пробки, а у судков и вовсе нет; перечница с отбитой головкой – сплошная бедность и радушие. Зато кормят отлично мясо, зелень, фрукты – но увы мне приходилось жестко экономить. Выручали уже поспевающие арбузы, продолговатые, формой похожие на дыни, они были и красны, и сладки, так что мы даже заказали себе их на дорогу. Через несколько дней, пейзажи начали меняться. Но они были вполне живописны: всё холмы и долины. Почва состояла из глины, наносного ила, железняка и гранита, но данная местность славилась своей зеленью, фруктами и здоровым воздухом. Похоже, что горы уже недалеко.

Прибыли в очередное местечко. Поев в трактире, я вышел размять ноги во двор Хозяйство было небольшое, но полное у этой африканского фазендейро. Свиньи и домашние птицы ходили по двору, а рядом зеленел сад. Яркая зелень банана резко оттенялась на фоне темно-зеленых фиговых и грушевых деревьев. Из-за забора выглядывали красные цветы шиповника.

Прошелся погулять на улицу. Везде зелено; всё сады да аллеи. Дошел до конца улицы и уперся в довольно большую протестантскую церковь с оградой. Направо стоял большой дом, казенный: дом здешнего правления; перед ним росли дубы, вероятно, это ровесники местечку. Любуясь зеленью садов, повернул направо, в узенькую улицу, и неожиданно городок закончился. Это все? С одной стороны возвышалась холм, местами голый, местами с зеленью; кругом была любовно обработанная долина; вдали фермы. Пошел назад, возвратившись в город, и направился вдоль по узенькому ручью, в котором негритянки полоскали белье. По ручью стояли мазанки готтентотов и негров; кое-где увидел мелочные лавочки. Воротился на шоссе. У одного дома европейской наружности, заметил несколько карет и колясок; около них толпились путешественники обоих полов – всё англичане. Ведут себя как хозяева, а прошло только всего полвека как они захватили эти места. Ничего поживем увидим, кто тут будет хозяином.

Зовут садиться в омнибус, уже вновь в путь. Видно, что въехали в густонаселенную область. Бесконечные обозы тянулись к Кейптауну или оттуда, с людьми и товарами. Длинные фуры и еще более длинные цуги быков, запряженных попарно, от шести до двенадцати в каждую фуру, тянутся непрерывною процессией по дороге. Волы эти, кроме длинного бича, ничем не управляются. Важный от доверия, готтентот-кучер сидит обыкновенно на козлах, и если надо ему взять направо, он хлопает бичом с левой стороны, и наоборот. Иногда волы еле-еле передвигают ноги, а в другой раз, подгоняемые бичом, бегут крупной рысью. При встрече с нашим экипажем волы неохотно и довольно медленно дают дорогу; в таком случае из фуры выскакивает обыкновенно мальчик-готтентот, которых во всякой фуре бывает всегда несколько, и тащит всю упряжку в сторону. Смотрю, что попадается много пестро и нарядно одетого народа, мужчин и женщин, пеших, верхами и в фурах, всё малайцы, напоминающие наших цыган. Белые, черные, красные люди – прямо словно попал в новый Вавилон или Нью-Йорк.

В следующую ночь прошел дождь, славно, он прибьет дорожную пыль. Наутро в прекрасную погоду мы весело ехали дальше по холмам, по прекрасной дороге. Всё было свежо кругом после вчерашнего дождя. Песок не поднимался пылью, а лежал смирно, в виде глины. Показавшиеся горы не выглядели угрюмо или неприязненно, наверное они старались показать мне, себя с хорошей стороны, хотя хорошего, правду сказать, было мало, как солнце ни золотило их своими лучами. Немногие из них могли похвастать зеленою верхушкой или скатом, а у большей части были одинокие выветрившиеся, серые бока, которые разнообразились у одной – рытвиной, у другой – горбом, у третьей – отвесным обрывом. Хотя я и знал, что Африка, изобильна песками и горами, но мое воображение рисовало мне темные мрачные джунгли, приюты львов, тигров, змей. Напрасно, однако ж, я глазами искал этих джунгли: леса растут только на побережье, а внутри, начиная от самого мыса и до границ колонии, то есть на тысячу километров, почва покрыта мелкими кустами на песчаной почве, да искусственно возделанными садами около ферм, а за их границами, кроме редких оазисов, и этого нет. Но в это утро, в конце марта, даже эти кусты глядели веселее, зелень казалась зеленее., измучившая меня жара начинала отступать. Все не могу сжиться я с этими противоположностями: всё мне кажется, что теперь весна, а здесь готовятся к зиме, то есть к дождям и ветрам, попутчики говорят, что все фрукты скоро отойдут, все кроме винограда.

На следующий день опять стало жарко. Лошади ленивой рысью тащились по песку; колеса визжали, жар морил; все в омнибусе молчали, разговоры уже всем надоели, все темы были обсуждены. Еще бы уже больше недели в дороге, запертые как в купе на железной дороге, только без возможности прилечь. Кучер, от нечего делать, хлестал бичом по выползавшим на дорогу ящерицам, мне все это путешествие уже порядком надоело, а что же будет в океане?

Слава богу приблизились к горам, хоть какое то разнообразие, они всё ближе к нам; мы ехали по их отлогостям, то взбираясь вверх, то опускаясь. Дорогу, похоже, размыло дождем, так что по пути образовались глубокие рытвины, и экипаж наш уже не катился, а рывком перескакивали через них. Надо отдать справедливость нашему кучеру: он в искусно владел кнутом и вожжами. Вот гора и на ней три рытвины, как три ветви, идут в разные стороны, а между рытвинами значительный горб – проехать трудная задача. Как бы, кажется, не поломать тут колес и даже ребер и как самым мирным лошадям не потерять терпение и не взбеситься, карабкаясь то на горб, то оступаясь в яму? Может быть, оно так бы и случилось у другого кучера, но наш не тушуется. От его искусных маневров две передние лошади идут по горбу, а рытвина остается между ними; если же они и спускаются в нее, то так тихо и осторожно, как будто пасутся на лугу.

Иногда им приходится лепиться по косогору налево, а экипаж спускается с двумя другими лошадьми в рытвину направо и колышется, как лодка на волнах, но на гладких, округленных волнах. И это поминутно. Как тут не пожаловаться на дорогу, похоже, что дороги проблема не только в России. Дорога еще некоторое время шла дурная, по размытым дождями оврагам и буеракам, посреди яркой зелени кустов и крупной травы. Потом выехали мы опять на шоссе и покатились довольно быстро. Так что нет, все-таки похоже, что за дорогами тут наблюдают власти колонии, кое-где проезжаем через мосты, где – то дорога пролегает через ущелье над которым видно что поработали с помощью пороха и кирок рабочих. так что деньги на поездку не зря дерут такие большие, иначе экипажем через горы было не проехать. Карабкаемся в основном все выше и выше вверх, громады гор всё росли перед нами, выставляя, одна за другой, дикие, голые вершины.