Николай Васильев - Похождения поручика Ржевского [СИ]

— Я знаю, что вы с Нино украдкой целуетесь, а делать вам это негде. Так вот: я позволяю вам целоваться у меня в комнате. Разумеется, когда меня в ней нет.

— А если во время поцелуев мы упадем на кровать и помнем ее? — спросил с глуповатым видом Макс.

— Подумаешь! Поправите потом и дело с концом, — беспечно рассмеялась Лиза.

Однако Нина пришла в ужас от перспективы любовных игр на сестриной постели.

— Это черт знает что! — почти выругалась она. — Вот тебе и девочка-одуванчик! Она ведь прекрасно понимала, чем мы будем там заниматься!

— По-моему, не понимала, — возразил Макс.

— Много ли вы, мужчины, знаете о девушках? — презрительно сказала амантка. — Да мы раньше вас, подростков, узнаем откуда дети берутся и как их заделывают.

— А о том, как это приятно, тоже заранее знали?

— Нет, вот это нет, — призналась дева. — Это ты мне, мой милый, глаза открыл.

— Как же так? — удивился Макс. — Ведь я взял тебя не девушкой.

— Взял меня другой: очень давно, единожды и не вызвав ни капли восторга. С тех пор я глупой и жила — до твоих рук и губ, дорогой.

От милой женщины Екатерины Васильевны Городецкому пришлось съехать. Нине как-то раз пришло в голову посмотреть на его квартиру и может даже с некоторыми дальнейшими целями. Он тотчас сказал ей, что будет вскоре переезжать: хозяйка ждет сына и просит его съехать. Екатерина Васильевна, не скрываясь, заплакала, но потом сказала:

— Я знала, что мое счастье с вами, Максим Федорович, не будет продолжаться вечно. Такова судьба квартирной хозяйки. Вы, видимо, скоро женитесь?

— Я бы и так пожил и даже на два дома, — признался Макс, — но не получится. Не поминайте лихом, Екатерина Васильевна.

Тут они обнялись, поцеловались, вдруг побежали в его комнату и бурно предались "блуду", после чего простились окончательно.

При этом Городецкий не знал даже, где будет ночевать. По здравом размышлении он велел извозчику ехать в гостиницу, прожил там с неделю и снял отдельный домик на Каменном острове с парой слуг: мажордомом (он же конюх) и кухаркой (прачкой). Нина вскоре в нем побывала, особо оценила спальню, потом кухню и прочие помещения, поговорила со слугами и сказала:

— Теперь вы вполне можете жениться, Максим. У вас есть на примете невеста?

— Есть одна с массой недостатков и одним достоинством… — стал подсмеиваться Городецкий.

— Предлагаю взять себе другую, — парировала мадмуазель Эйлер. — С массой достоинств и одним недостатком…

— Каким же это? — поднял брови Макс.

— Глупостью. Эта глупышка вообразила, что ее можно полюбить и влюбилась сама.

— Этот недостаток я переживу, — заверил Макс и, подняв деву на руки, спросил:

— Нина Александровна, вы согласны выйти за меня замуж?

— Если я скажу нет, вы уроните меня на пол?

— Нет, отнесу в спальню и с досады изнасилую.

— А если я соглашусь?

— Тогда отнесу в спальню и возьму вас с любовью.

— Хм… Тут призадумаешься. Насилия я еще не испытывала… Не люблю выбирать: вы несете меня в спальню и применяете все известные вам способы любви!

— Предупреждаю: мы не выйдем оттуда с неделю!

— А и ладно. Слуги у вас хорошие: и накормят нас и напоят…

Никаких излишеств в этот день, конечно, не последовало, а было официальное предложение руки и сердца. Эйлеры согласились и прослезились. Свадьба была скромной, но все положенные процедуры были соблюдены. А молодая чета вместо вселения в домик на Каменном острове отправилась в плавание до Британских островов с остановками в Ревеле, Риге, Данциге, Копенгагене и Амстердаме. Иной скажет: дудки! В те времена разрешения на выезд за границу оформлялись по полгода и то не без мзды. У этих господ не было, видимо, среди близких знакомых российского императора, а у Макса был.

В свою прошлую жизнь Городецкий мало ездил по стране, а за границей и вовсе не был. С другой стороны, в Интернете он насмотрелся заграничной жизни и мог теперь сравнивать. Что сказать? Его поразила компактность европейской жизни: все города были невелики (кроме Лондона) и не кишели людьми, а уж бездельников среди них вовсе не было. Все поражало своей целенаправленностью, необходимостью. Единственными фланирующими существами были, пожалуй, военные, получившие увольнительную в город. Нина оказалась бесценным спутником в европейском путешествии, так как разговаривала на трех основных языках: немецком, французском и английском. Макс ежедневно учил слова из словарей и пытался услышать на улицах что-то связное. В Данциге его ухо вдруг адаптировалось к немецкому и он, правда, стал кое-что улавливать и понимать. В итоге в Копенгагене и Амстердаме его стали принимать за тугоухого немца, в Англии же вновь пришлось переучиваться.

В Лондоне пара посетила посольство России, где ее принял советник посла (послом был 72-летний корсиканец Поццо ди Боргиа, дальний родственник и враг Наполеона) Николай Дмитриевич Киселев, к которому у Городецкого было рекомендательное письмо. Они мило поговорили, и 35-летний Николай Дмитриевич пригласил пару к себе на раут, "где будут все наши, посольские, и кое-кто из симпатичных англичан". В итоге Макс и Нина перезнакомились с русским обществом в Лондоне и провели две недели, перепархивая из гостей в гости. Макс и здесь дал волю своим фантазиям, а также рассказывал массу смешных анекдотов, отчего стал личностью очень популярной. При прощании Киселев дал ему рекомендательное письмо в наше посольство в Париже (где он несколько лет успел проработать), и тогда пара решила заехать в культурную столицу мира (хотя успела подустать от странствий).

Первые несколько дней путешественники просто гуляли по Парижу, рассматривая его архитектуру, заходя в кафе или рестораны, а вечером посещая театры (билеты брали привычно, через перекупщиков). Потом зашли все же в посольство и были обласканы 60-летним послом Паленом (героем войны с Наполеоном), который очень жаловал Киселева и прочил его себе на замену. Состоялись новые знакомства с сотрудниками посольства и новая популярность фантаста Макса. Впрочем, здесь он показал себя и в новом качестве: как исполнитель романсов на двух языках. На одном из раутов он попросил гитару, настроил ее и спел по-французски знаменитый шлягер Джо Дассена "Если б не было тебя" (вспоминал, записывал и заучивал предыдущим вечером). Причем адресовался к своей жене. Ему восторженно поаплодировали и тогда он спел по-русски песню Окуджавы "Давайте восклицать, друг другом восхищаться", чем совсем завоевал аудиторию. Пришлось еще спеть "Падает снег" Адамо и в конце "Черный ворон". Вечером жена к нему прильнула и сказала на ушко:

— Ты лучший мужчина на свете. Я невероятно с тобой счастлива…