Трурль - Триста пятидесятый год – перезагрузка [СИ]

— Иголь, все живы? — Супервизор Владимир даже не повернул голову. А ему и незачем — ведь есть поворотная камера на спинке кресла. Мигает себе красным огоньком.

— Павел выбыл. Задохнулся кровью. У Лены — средняя тяжесть, остальные легкие. — Кажется, удалось приноровится к прикушенному языку и распухшим губам. Речь Иголя стала чище.

— У нас тоже двое легких. — Аудитор Алекс соизволил отстегнуться от кресла, всплыл. — Что-то давление воздуха скакнуло. У вас утечка?

— Похоже на то. — Иголь кивнул, тут же сморщившись от боли в шее. Детектор удержите?

— Постараюсь. — Алекс тоже поморщился. — Тогда ты — герметик в зубы и за мной. Есть идеи, где пробило?

— Нет. Диагностика накрылась. Есть протереть?

— Держи, герой-ремонтник. — Владимир высунул руку с фигурной бутылочкой за наголовник. — Американская, сосновая. Сейчас такого уже не гонят.

— Сейчас — точно не гонят… — подтвердил Иголь, бросая взгляд на навигационную панель верхней палубы. Там как раз начали появляться данные.

Обнаружено реперных астероидов — шесть… семь…

Вычисление эпохи… успех.

Сегодня четвертое апреля минус тысяча шестьсот пятидесятого года, базовая дата — джей две тысячи.

Гелиоцентрические координаты — три точка четыре астрономических единиц, прямое восхождение шесть часов три минуты, наклон к эклиптике — семнадцать градусов.

— Трупы мумифицировать, кости размолоть, свалить всё на первый контур газификации, аммиак — на семьдесят процентов смеси, чтобы не застряло. — уже становится понятно, к чему клонит Алекс.

— Это дополнительные двести метров в секунду дельта-ви. — Лена отвечала почти механически, с потухшими глазами. Не хватает четыре точка два километра в секунду.

— Тогда, снять переборку А-два, все внутренние панели, кресла, кроме одного с верхней палубы, маневровые двигатели кластеров с один по четыре.

— Не хватает три-точка один километра в секунду. — Лена ввела данные за минуту с небольшим.

— Тогда перекачать аммиак в кислородные баллоны кабины, использовать остаток аммиака, а затем — разбавлять аммиаком алюминий от порезанного бака.

— Реактор не засорится? — Кохей всё ещё настроен скептически.

— Если выдержит костную муку, от алюминия хуже не будет. — отвечает Иголь. — Ну, Лена?

— Не хватает ноль точка три…ой. Хватает. Запас ноль точка три километра в секунду.

— Без кислородных баков, мы не сможем удержать атмосферу в кабине. — Владимир выглядит так, будто сейчас череп прорвёт кожу. — И центр масс без А-два слишком высокий, куда кресло не приткни. Капсула развернется щитом назад и сгорит на входе. Даже если не развернется — без толку. Щит прогорит. У нас скорость входа — на четыре километра в секунду больше предельной.

— Аварийный шар. Если на него переставить пару панелей щита с двигателей бустера, он может выдержать. Наверное, выдержит. Там будет в щелях зона стагнации под двадцать сантиметров, должно хватить. — предложил свой вариант Лука.

— Лука. — Кохей чуть всплыл вверх. — Ты понимаешь, что аварийный шар — на одного? У остальных не будет даже тени шанса.

— В любом случае у нас только восемь месячных доз торпора. — Владимир демонстративно вытащил полицейский пистолет "Вихрь-70". — Остальным, чтобы дожить до входа в атмосферу, придётся стать либо мясом, либо каннибалами. Я этого не допущу. Давайте убиваться организованно, в порядке тяжести ранений. Я обещаю, что исполню нашу миссию. Без эксцессов.

Иголь не имел оружия в обычном смысле слова. Но самодельный шокер на основе батареи от электроискровой фрезы, с двумя заточенными отвертками вместо электродов, оказался не хуже. Резкий выпад. Владимир без единого звука выгнулся в спазме, а через секунду — донесся резкий запах опорожнившегося кишечника.

— Гнида. — Лука заговорил первым. — У него ещё и жратва была припрятана. Столько дерьма вышло.

Иголь выбрал его следующей целью. Получилось не так ловко и быстро, Лука получил разряд в бок, а не в спину. Резко дернулся в судороге, отбросив Иголя в угол.

Там на него насели сразу двое, пытаясь обезоружить. Вильям и Кохей.

Очередь из полицейского пистолета на все пять выстрелов. Мягкие алюминиевые пули пробили спину Кохея, и его тело безвольно скользнуло вдоль стенки. А Вильяму Иголь воткнул электроды в живот.

— Что, крысёныш, батарейка села? — Вильям со зрачками на всю радужку неистово сжал пальцы на шее Иголя. — Свои руки лучше!

Батарея самодельного шокера наконец перезарядилась, и Вильям тоже окаменел в предсмертной судороге.

— По жребию! — Заорал Алекс, продолжая нажимать на курок вхолостую. — Вытянем нитки, кто саму длинную — тот выживет! Всё честно!

Иголь, не произнося не слова, оттолкнулся от стены, потолка. И пролетая мимо Владимира, разрядил шокер по макушке. Разнесся тошнотворный запах паленых волос, смешиваясь с "ароматами" экскрементов.

— Иголь. — голос Лены дрожал. — Пожалуйста. Прибей меня не больно. У Владимира была запасная обойма. Пожалуйста, побыстрее, пока я не передумала!

— Почему? — Иголь уже обыскивал труп бывшего босса. Погоди умирать. Вдвоём, вместо семерых — вариантов добраться до Земли намного больше.

— Дурак. — всхлипнула Лена. — Стреляй уже! Я не справлюсь! Не хочу, чтобы всё было зря!

Обойма щелкнула, вставая на место. Ствол поднялся. И Иголь выстрелил, развалив пулей лицо, всю верхнюю челюсть и дно черепа девушки. Капель крови в воздухе прибавилось, и наступила тишина. Почти. Хрипел пробитыми лёгкими Кохей.

— Господи, до какой мерзости я докатился. — Иголя передернуло. — Надо заканчивать. Конец нашему миру. Мы сами себя перебили, что там, что здесь. Перезагрузка!

Руки затряслись, и чтобы добить Кохея, понадобилось четыре выстрела. На себя зарядов не осталось. К лучшему или худшему? Кто знает, что замыслило несуществующее божество по имени Судьба.

Я, Иголь Зименс. Впрочем, в фамилии нет нужды. Я — последний из рода. Род военных и промышленников прервался, перед этим внеся свой вклад железом, огнем и кровью в самоуничтожение человеческого мира. Если бы не те аномалии, что были добыты с древних обломков на орбите Юпитера, сделанное было бы непоправимо. А так — у меня есть шанс. Или если точнее, у людей в целом есть шанс. Если я до вас доберусь. И доберусь в состоянии, отличном от пережаренной мумии. Итак, план.

Межвременной транспорт был сделан в расчете на большие ошибки навигации. Но наши планировщики страдали от "эффекта розовых очков". Кем, кроме глупца, надо быть, чтобы планировать путь за тысячу семьсот лет с хвостиком, если предыдущий опыт ограничивался максимум двадцатью? Да, тот скачок технологий непосредственно перед Третьей Мировой — дело рук наших доблестных хронопроходцев. Скачок, который отчасти ускорил начало войны, а отчасти — и привёл к краху. Уже к восьмидесятому году четвертой петли обсуждались идеи наподобие "патруля времени", чтобы предотвращать акции идиотов с благими намерениями. Идея оказалась слишком рискованной, как показали события пятой петли. Тогда удалось частично нейтрализовать трансфер знаний, и пара выживших путешественников ушла в подполье. Они и стали ядром моей бывшей организации, когда запоздало поняли, в какую пропасть толкают мир. Нет, ни один из них не дожил до радикального проекта. Но их архив по первым четырём петлям — использовали. Владимир с Алексом разработали Модель. Ту самую модель, что указала, что вариации Третьей Мировой — фатальны или почти всегда фатальны. Потому что имеется растущий со временем разрыв между инфраструктурой защиты и мощью оружия. Так что моя цель — изменить мир так, чтобы мир стал политически един. Как минимум — к пятидесятому году двадцать первого века. А чтобы исполнить эту мечту — надо снизить культурное разнообразие мира. Как можно сильнее. Чтобы не было иного человека, кроме римлянина. И не было бы иной веры, кроме христианской. Которую ещё предстоит собрать, буквально из осколков сект, культов и независимых "святых".