Александр Воронцов - Бабочка для Украины

Лагунец снова встал со сцены, давая понять, что неформальное общение закончено, поправил галстук и уже другим голосом сказал:

— Итак, товарищи офицеры, ставлю боевую задачу…

…Кёсиро Токугава понимал, что жить ему спокойно в Ростове не дадут. После того случая, когда местные отморозки решили, что им все позволено и стали приставать к его матери на улице, а он отобрал у двоих ножи и нашинковал этих уродов, его уже дважды пытались типа наказать. Нет, тот случай, когда местное ворье ему пыталось "предъяву" кинуть, не в счет — тогда он только "отметелил" этих "предъявщиков". А вот потом все было уже серьезно — вначале шестеро пришли к нему домой, вернее, не пришли — вломились. Пришлось показать, кто в доме хозяин, в результате — трое "двухсотых". Ну и те, что живы остались, могут не радоваться — инвалидность всем троим обеспечена. А вот когда уже лично его пытались прикончить в парке — это уже было без всяких "предварительных ласк"… Грохнуть его хотели быстро и качественно. Пришлось с ними поступить их же методом — повесить на дереве в парке. Так сказать, оставил предупреждающую табличку, типа "Не влезай — убьет!"

Но воры, скорее всего, не поняли. И будет третья попытка. А за ней четвертая, пятая… Значит, надо перехватывать инициативу. Так что пора к коллегам обращаться. Если они до сих пор не проявились, то наверняка его "пасут", собирают информацию. Поэтому, вероятнее всего, сегодня во время очередного нападения он будет иметь удовольствие с ними пообщаться. Возможно он ошибается и все эти его жесткие методы не привели к тому результату, на который майор Токугава рассчитывал. И все же Кёсиро был уверен, что просчитал он своих коллег из Комитета правильно — не могли они не обратить внимание на такую жесть. И наверняка из МВД данную сводку передали "бурильщикам" [7] КГБ — комитет глубокого бурения, одна из шуточных расшифровок этой абревиатуры . Значит, ситуация под контролем, а главное — он сможет выйти на руководство Комитета. Нет, сразу раскрываться он не станет, но прозондировать обстановку и составить план действий уже сможет.

Кёсиро вспомнил, как он, Костя-Ниндзя оказался в своем детском теле, как трудно было как бы заново привыкать к матери и отцу, еще молодым и полным жизненных сил. Отец, хоть и потерял глаз и руку в Корее, но тренироваться не прекращал. И его, Кёсиро, тренировал. Кстати, в своем детском теле ему трудно было не показывать свой настоящий уровень. Вот отец сразу и насторожился, увидев, как чисто Костя исполняет ката, какая у него внезапно стала отточенная техника. Пришлось рассказать правду. Ну, как рассказать? Намекнуть, общими фразами. Но старый самурай все правильно понял.

— Кёсиро, я счастлив, что ты вырос Воином, что сейчас в твоем детском теле живет мой взрослый сын. Я рад, что смог воспитать тебя достойно и что ты с честью прошел все испытания. Я по-прежнему буду с нежностью относится к тебе, сын мой, и не важно, кто ты теперь и откуда ты пришел. Если тебе дарована возможность пройти свой Путь еще раз, то иди. Это — твоя Карма, твой Путь. Я буду помогать тебе, чем смогу. Я горжусь тобой, сын!

Матери они ничего не сказали. Хотя она тоже что-то стала подозревать. Но мужчины не обязаны посвящать женщину в свои секреты. Хватит и того, что она видела сына в бою. Этого было достаточно — Харуяки Токугава под благовидным предлогом отправил жену в санаторий для ветеранов спецслужб в Крым, благо, связи остались. Кьюнг-Сун не смела перечить мужу. Тем более, она понимала, что ситуация серьезная и ее мужчины разберутся. Поэтому им лучше не мешать.

И вот Кёсиро Токугава шел домой, понимая, что сегодня — решающий день. Именно сегодня состоится тот бой, который откроет ему его новый Путь. Только бы все сложилось так, как он просчитал. Если нет — тогда предстоит не один бой, тогда будет война. И не факт, что он сможет в этой войне победить…

…Майор КГБ Виктор Шардин решил вначале посмотреть, как будут развиваться события. Он проанализировал ситуацию и понял, что ростовские воры не оставят семью Токугава в покое. И обязательно будут мстить Косте. Иначе — потеря лица, позор на весь Союз. Нет, конечно, Комитет мог выйти на всех этих авторитетов, приказать им поджать хвост. Рычаги были. Но в данном случае сошлись воедино многие векторы — и посмотреть надо было на "пришельца" в действии, причем, не в плане боевых навыков — важно было понять, как он поступит в данной ситуации. И криминал в Ростове давно пора было прижать — надоело управлять этими подонками и использовать эту грязь в своих целях. Но это уже была политика не Комитета государственной безопасности, а Комитета государственного контроля. Потому что нельзя идти в коммунизм со всяким мутным балластом. Надо ворье давно вычищать, и начинать с таких городов, как Ростов и Одесса. Потому что эти "папа" и "мама" наплодили криминала столько, что на весь Союз хватило. Здесь почистить — потом и в других городах порядок навести.

Шардин занял наблюдательный пост в конце улицы Коминтерна, за последним домом. Тот стоял в конце улицы, перед пустырем, а за ним как раз и находился дом семьи Токугава. Поэтому майор сразу заметил, как от пустыря к этому дому стали стекаться какие-то серые личности. Именно серые — уже были сумерки, люди, прокрадывавшиеся вдоль заборов, были как тени — серые и тихие. С другой стороны тоже мелькнули какие-то тени, правда, попадая в свет уличных фонарей, они приобретали более конкретные очертания.

— Судя по всему, вся ростовская блатота сбежалась сюда, — саркастически заметил старшина Цароев. — Товарищ майор, надо бы сообщить нашим.

— Да, старшина, давайте по "Неве" свяжитесь с основной группой, пусть майор Лагунец поспешает, сдается мне, сейчас тут будет мясорубка.

Днепропетровск, год 1976, 30 декабря

В Днепропетровской областной больнице имени Мечникова сотрудники местного областного управление КГБ, которые круглосуточно дежурили у палаты с двенадцатилетним пионером Максимом Зверевым, несколько раз докладывали руководству о том, что охраняемый объект не только вышел из комы, но и вот уже два часа о чем-то разговаривает с сотрудником Комитета из Москвы. И каждый раз начальство приказывало не мешать и никого к пионеру больше не впускать. Никого. И лечащий врач, и даже сам главврач больницы были вежливо, но твердо остановлены и отправлены восвояси. Но если главврач все понял и удалился, то хирург Виктор Коробченко жутко ругался и грозился найти на КГБ-шников управу. Смешно, наверное, это выглядело со стороны…

— Вы не понимаете! Мальчик был в коме и, если он сейчас из нее вышел, ему необходима врачебная помощь, иначе он…, — кричал Коробченко.

В этот момент дверь палаты открылось и из нее вышли Владимир Сафонов и… Максим Зверев.