Анатолий Дроздов - Кровь на эполетах [СИ, заготовка]

– Ты так больше никому не скажи, Платон Сергеевич! – покачал головой подпоручик. – Не поймут. Бонапарт злодей, конечно, но император. Хотя Фигнер прав: следовало сжечь, зарядить косточками пушку и выпалить, чтобы следа на осталось!..

В Минск мы прибыли в начале декабря. Город не впечатлил – нечего похоже на столицу Беларуси в моем мире. Только несколько церквей на Соборной площади узнаваемыми силуэтами свидетельствовали, что нахожусь в будущем двухмиллионном городе, остальное – деревня деревней. Кирпичных зданий почти нет, улицы кривые и не мощеные. Я доложился начальству (пришлось снова рассказать историю ликвидации Наполеона), нам отвели дома для постоя, где батальон и разместился – уже в полном составе. Была радостная встреча, традиционная пирушка, приготовленная сослуживцами, и раздача ништяков. Юные прапорщики смотрели на нас большими глазами, переживая, что великий подвиг пролетел мимо них. Мне же эти рассказы порядком надоели. Ничего эпического. Ну, замочили Наполеона, и что? А вот не фиг на по нашим дорогам рассекать! Тут вам не в Париже…

После застолья Спешнев позвал меня к себе. Ему, как командиру полка, выделили отдельный дом, в горнице мы сели за стол и раскочегарили трубки. Я с удовольствием вдыхал ароматный дым – соскучился по хорошему табаку. Мой кончился еще в Залесье, а в Орше разжиться не удалось. Там торговали такой дрянью, что мысль о здоровом образе жизни приходила на ум немедля.

– Как дочка? – поинтересовался Семен.

– Оставил в Залесье, – ответил я. – Война его не затронула, остается надеяться, что все будет хорошо. Я ее на прощание даже не поцеловал: уходили затемно и спешке, не хотел будить.

– Ну, дай Бог! – кивнул он. – Завидую я тебе, Платон! Ты и без того удачливый, а тут самого Бонапарта завалил. За такое тебя государь непременно возвысит. Глядишь, полковым командиром станешь.

Я внимательно посмотрел на него. Похоже, Семен переживает за свое место. Для него взлететь с ротного до командира полка за полгода – невероятная карьера. До сих пор не привык и опасается, что сместят, а вместо него поставят другого – например, того же Руцкого. Резон в этих страхах есть. В войну командиров на должности ставили, не особо разбираясь – из тех, кто попадался под руку, в мирное время могут пересмотреть и найти более «достойного». Из тех, кто возле начальства трется. Чего тут гадать, если даже Давыдова после войны чморили, как могли. То сообщали, что генеральский чин ему присвоен по ошибке, и он остается полковником, то отправляли гусара командовать драгунами и егерями. И это героя Отечественной войны! Кончилось тем, что Денис Васильевич написал царю резкое письмо, заявив, что отказывается встать во главе конно-егерской бригады, потому как не хочет лишиться усов – егерям они не положены. Ждал опалы, но царь смилостивился, а, может, побоялся так поступить с героем, и Денис Васильевич получил под начало гусарский полк.

– Нет, Семен! – сказал я. – Полковым командиром не хочу, для меня и батальона много. Я ведь лекарь. Вот закончится война – и подам в отставку. Найду дочке хорошую мать, женюсь, и стану лечить людей. У меня это получается лучше, чем воевать.

– Не скажи! – возразил Семен. – Воюешь ты отменно. Но, как знаешь. Хорошо тебе – ремеслу обучен, в заграничном университете учился. Я же полуграмотная тетеря, кроме уставов ничего не ведаю. Без армии никак.

– А как же деревенька с крестьянами? – подколол я. – Ты, вроде, о ней мечтал.

– Тогда я в ротных ходил и перспешктивы не видел, – вздохнул он. – Полковой командир – другое дело.

В местных реалиях так. Полк здесь – самостоятельная боевая единица со своей кассой, к слову, в которую командир может запускать руку. Воровать Семен, конечно, не станет – не тот человек, а вот сэкономить, чтобы и солдаты не в обиде, и у самого нос в табаке, сумеет. Рядовым солдатом службу начинал, все ступени прошел, армейский быт до мелочей знает.

– Как думаешь, с французами замиримся? – спросил Спешнев.

– Должны, – кивнул я. – С чего им теперь воевать? Бонапарт мертв, в Париже неразбериха – наверняка думают, кем заменить? Какое дело им до России и Европы? Тем более, что огребли от нас по самое не балуйся.

– Вот и славно, – закончил разговор Семен. – Я буду командовать полком, ты – лечить людей, каждый на своем месте будем приносить пользу Отечеству.

Я ушел от него в отличном настроении. Все идет – лучше не придумаешь. Ага! Хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Убедиться в этом предстояло скоро. Но это я забежал вперед…

Через неделю после нашего пребывания в Минске Неверовский приказал построить полк. От офицеров штаба дивизии я знал, что из Петербурга в корпус пришел пакет и предполагается раздача наград, потому велел ротным вывести на построение батальон в наилучшем виде, а сам проконтролировал процесс. Эту неделю мы потратили не зря. Офицеры и солдаты получили новые мундиры вместо истрепанных. Рядовым и унтерам пошили из сукна, выданного интендантами, офицерам – из купленного у маркитантов и торговцев – деньги в артельной кассе имелись. В назначенный день ровные шпалеры полка встали на площади. Гордо реяли знамена, радостно пела начищенная до блеска медь оркестра, барабанщики били палочками по туго натянутой телячьей коже.

– Славные егеря! – начал речь Неверовский. – Ваш полк с начала капании прошел долгий и героический путь. Вы отважно бились с неприятелем на всем его протяжении – от западной границы до Бородино и Тарутино, и обратно – от Малого Ярославца и Смоленска. Именно вам довелось уничтожить приведшего на русские земли полчища узурпатора. Этот великий подвиг останется в веках. Император всероссийский Александр Павлович оценил его по достоинству и повелел за великие заслуги перед Отечеством перевести 42-й полк в гвардию, даровав ему при этом новое знамя, серебряные трубы с надписью: «За храбрость» и наименование «Лейб-гвардии Белорусский егерский полк».

Не фига себе! Это мы сейчас чинах на две ступени прыгнули. Я глянул на лица офицеров – вид у всех обалделый. Капитан Руцкий теперь равен армейскому подполковнику. А Семен, интересно? Чина подполковника в гвардии нет.

– Командиру полка, Спешневу Семену Павловичу, пожалован чин полковника по гвардии, – как бы ответил на мой вопрос Неверовский.

На полковников разница в чинах между офицерами пехоты и гвардии не распространяется, но все равно почетно.

– Одновременно государь пожаловал прапорщиками по гвардии следующих нижних чинов, – Неверовский зачитал список.

Бинго! Мои унтера все попали. Теперь будут приравнены к пехотным поручикам. Потапович и мои ротные – к штабс-капитанам.

– Офицеры первого батальона полка, отличившиеся при уничтожении Бонапарта и последовавшего затем боя с неприятелем, в коем последний был уничтожен, пожалованы орденами Святого Георгия четвертого класса и тысячью рублей ассигнациями каждому, – продолжил командир корпуса. – Унтер-офицеры – ста рублями, рядовые – десятью. Всем нижним чинам полка новые мундиры велено построить за счет казны.