Анатолий Дроздов - Кровь на эполетах [СИ, заготовка]

– Хотел быть завтра с вами! – вздохнул я. – Только не позволят.

– Вам нельзя, – покрутил головой Синицын. – Мы сгинем – невелика потеря, а вот вы у России такой один. Сколько уже сделали! Говорят, даже наследника у государыни приняли.

– Было дело, – кивнул я. – Ее императорское величество так пожелала.

– А еще немца-акушера пинками от государыни прогнали, – продолжил Потапович.

Надо же! И здесь знают.

– Пинать не пинал, но за шиворот волок, – признался я. – А вот нечего к русской императрице с грязными лапами лезть!

Офицеры захохотали.

– Какой он, наследник? – спросил Синицын.

– Младенец, как младенец, – пожал я плечами. – Ест, спит, пачкает пеленки. Даст Бог, вырастет умным и здоровым.

– Сохрани его Господь! – перекрестился Синицын. Другие офицеры поддержали. Любят здесь царя, это не в двадцатом веке.

Из полка я вернулся в приподнятом настроении, но мне его мгновенно испортили.

– Где вас носило, граф?! – раздраженно напустился на меня царь, к которому меня потащили сразу по прибытию.

– Навестил свой полк, – ответил я. – Счел нужным сделать это перед сражением.

– Ваша обязанность – неотлучно находиться при моей особе! – отрезал Александр. – Почему вас должно искать?

– Виноват, ваше императорское величество! – поклонился я.

– Ладно, – махнул он рукой. – Слушайте меня. Даву, едва выслушав наши предложения, приказал отправить парламентеров обратно. Не вышло у них. Помнится, выказывали желание говорить с маршалом?

– Точно так, – подтвердил я.

– Вот и поезжайте! Если примет…

– Что могу ему обещать?

– Что угодно – в рамках разумного, конечно. Главное: пусть откажется от сражения. Багратион, прусские и шведские генералы не уверены в успехе – неприятель силен.

Понятно: у царя Аустерлицкий синдром. Тогда он грубо вмешался в управление войсками и потерпел поражение. Хлесткий удар по самолюбию. Не хочет ходить со славой битого императора.

– Мы позволим Даву беспрепятственно уйти в Париж и не станем преследовать, – продолжил Александр. – Сами встанем на границах, намеченных в наших предложениях. Французы не желают их признавать миром, посмотрим, что запоют, когда увидят наши армии.

Это кто ж такой «умный» совет царю дал? Если Даву вернется в Париж, отказавшись от сражения, его отдадут под суд. Маршал на такое ни за что не пойдет. А морковку ему предложить? Большую и сладкую? Не додумались?

– Разрешите отправляться, ваше императорское величество?

– Поезжайте, Платон Сергеевич! – кивнул царь. – Помогай вам Господь! – он перекрестил меня. – И знайте: убедите маршала – быть вам генералом. А еще за мной орден Андрея Первозванного.

М-да, крепко у Александра подгорело. Высший орден Российской империи! В штабе раздобыл белый флаг, сел на Каурку и отправился к французским аванпостам. На одном из них меня и остановили.

– Я офицер Свиты русского императора, – пояснил подошедшему лейтенанту. – Мне нужно видеть генерала Маре.

– Назовите ваше имя! – потребовал француз.

– Платон.

– И все? – удивился он.

– Этого достаточно. Генерал хорошо меня знает. Более того: будет рад видеть.

Пусть лейтенант думает, что я французский шпион в русском лагере. Не убедил: лицо офицера выразило сомнение.

– Генерал в городе. Это далеко, – буркнул он.

– Можете взять мою лошадь. Будет быстрее.

Я спешился и протянул повод французу.

– Ждите мсье! – кивнул он, взобрался в седло и ускакал.

Ждать пришлось где-то час. Я маячил перед аванпостом, размышляя: приедет ли Маре? Вдруг прикажет приколоть посланника и закопать по-тихому? Вместе с ним – и неудобную для него тайну. А так нет человека – нет и проблемы. Скажет солдатам: этот гад застрелил Наполеона, режь его! – и кирдык. Остается уповать на профессиональное любопытство француза.

Солдаты на посту не спускали с меня глаз. Дружелюбия в их взорах не читалось. Такие ткнут штыком – и не поморщатся. Побегу – пристрелят… Маре появился, когда я уже приготовился к худшему. Спрыгнув с лошади, он быстрым шагом подошел ко мне и отвел в сторону.

– Вы с ума сошли, господин посланник! – прошипел вполголоса. – Зачем явились? Если в лагере узнают, что я разговаривал с убийцей императора…

– Я не назвал своей фамилии, а в лицо меня не знают.

– Что вам нужно?

– Поговорить с Даву.

– Зачем?

– Я сделаю ему предложение, от которого он не сможет отказаться.

Он насупился.

– Если вы решили шантажировать нас известными вам обстоятельствами…

– За кого вы меня принимаете, генерал? – в свою очередь возмутился я. – Те бумаги, если речь о них, давно сожжены, а пепел развеян. К тому же я дворянин, более того, граф. У меня есть сведения, которые маршалу, как полагаю, будет интересно услышать. Не забывайте, что я из будущего. Решение в любом случае останется за вами.

– Хорошо, – сказал он, подумав. – Едем. Только мне придется завязать вам глаза. Офицеру вражеской армии нельзя видеть наши позиции.

Я кивнул. Раз завязывают – убивать не собираются. Так и трясся на Каурке где-то с полчаса, ничего не видя. Наконец копыта застучали по мостовой, и повязку сняли. Мы въехали в Лейпциг. Маре отконвоировал меня к зданию с башней – как я понял, к ратуше, там мы спешились и поднялись на второй этаж. В приемной генерал оставил меня на попечение адъютантов, с любопытством воззрившихся на меня, а сам скрылся за высокой дверью. Обратно появился скоро.

– Заходите, граф! – пригласил, указав на открытую дверь. Мы вошли. Даву встретил нас, сидя за столом, заваленным бумагами. Выглядел он усталым.

– Бонжур, ваша светлость! – поклонился я.

Он в ответ окатил меня хмурым взглядом.

– Если вы пришли, граф, чтобы убедить нас отказаться от сражения и уйти во Францию, то напрасно тратите мое время, – сказал наконец. – Генерал уговорил меня принять вас, сказав, что принесли интересные сведения. Слушаю.

– Предлагаю капитуляцию вашей армии и Францию в границах 1792 года! – выпалил я.

– Что?! – он вскочил. – Вы посмели явиться ко мне с этим? Вы наглец, господин посланник! Помнится, в Москве я обещал вас расстрелять. Пришло время исполнить обещание.

– Сначала выслушайте, – поспешил я. – Приговоренный к казни имеет право на последнее слово.

– Хорошо, – сказал он, опускаясь в кресло. – У вас пять минут.

– Для начала вопрос: что случается с государством, армия которого капитулировала?

– Обычное дело, – пожал он плечами. – Его территорию займет противник. Ограбит население, обложит государство контрибуцией. Может свергнуть прежнего монарха и поставить своего. Или аннексировать земли.

– А теперь факты, ваша светлость. Аннексия Франции России не нужна – у нее достаточно своих земель. В моем времени русская армия во Франции никого не грабила и ничего не разрушала. За все платила. Когда русские возвращались домой, их провожали с цветами.