Алексей Борисов - Смоленское направление [litres]

– Еле… Елена, это Алексий, боярин из Мурманска, мы тут, там, вместе… – Савелий не находил слов, надо было официально представить гостя, садиться за один стол с незнакомцем было не принято. Вдруг враг или, хуже того – кровник.

– Алексей, мы с Савелием строим вместе невдалеке крепость, позвольте разделить с вами трапезу, – доложился хозяйке дома, выручая сотника.

Хотел было добавить про прекрасный вкус в выборе одежды, но вовремя остановился. Комплименты о внешнем виде жены можно говорить только мужу, иначе в его присутствии это можно расценить как ухаживание. Наконец-то пришедший в себя сотник сел во главе стола, по правую руку от него, протиснувшись, уселась Елена. Сесть напротив хозяина дома не представлялось возможным, в связи с отсутствием посадочных мест. Пришлось размещаться с края, невдалеке от дамы. В томительном ожидании мы уставились на стол. Наличие на нём вилок смутило хозяев дома, подобная сервировка была не принята. Вилками, напоминающими миниатюрные вилы, пользовались, но только для удержания продуктов на основном блюде во время порционной резки. Ситуацию надо было исправлять, причём таким образом, чтобы не унизить сотника в глазах жены. Ведь доверился он мне в этом деле, и логично было предположить, что в курсе всех нюансов.

– Позвольте показать вам, как едят у меня на Родине. Будет очень приятно, если вы последуете моему примеру.

Холодные закуски стали перемещаться на большие тарелки. Ловко орудуя столовыми приборами, распределил угощение, вынул пробку из бутыли и разлил янтарный Токай по хрустальным фужерам, произнеся тост: «За здоровье хозяев, за крепость дома, наличие большого количества детишек и долгих лет жизни». Обошёл стол вокруг, чокнулся бокалами с сотником, затем с Еленой, выпил половину и сел на место. С помощью вилки и ножа отрезал кусок буженины, отправил его в рот и стал жевать. Потом подцепил шпротину, краем глаза посматривая, как повторяют за мной остальные. Получалось у них неважно, и если бы не салфетка, предварительно положенная на колени, по моему примеру, то платье пришлось бы основательно чистить. Русские люди быстро учатся всему незнакомому, так вышло и на этот раз.

Ответный тост произнёс Савелий, вставать не стал, прямо из-за стола поднял в руке бокал с вином и произнёс:

– Восславим Бога за то, что мы живы, за радость, которую мне дали.

Сотник повернулся в сторону любимой и склонил голову. Елена кокетливо улыбнулась и сразу же стала серьёзной, произнося тихеньким голосом слова благодарности. Выглядело это умилительно. Застолье продолжалось, после того как очередной кусок курицы превратился в косточку, из дорожного холодильника было извлечено мороженое. Немая сцена, глаза по пятаку.

– Очень вкусно, очень. – Это были вторые слова, после благодарности, произнесённые хозяйкой за столом.

Объяснять происхождение заморских фруктов и клубники, которая была расценена, как огромная земляника, не пришлось. Раз стоит на столе, значит, так и надо. После бокала Токая Елена заметно опьянела и к напитку более не притрагивалась. Как ей удавалось держать ровно спину, не облокачиваясь на стену, аккуратно отправлять в рот мороженое, закусывая ягодами, было выше моего понимания. Из рассказа Савелия я помнил, что благородному воспитанию взяться было негде, но оно налицо. Впрочем, видно, что старается. А дальше, мы как-то расслабились, и беседа из куртуазных выражений: «передайте, пожалуйста, вон ту тарелочку», «ах, соль так вредна» плавно перетекла в нормальное общение, при котором обсуждаются разнообразные события, не возбраняются эмоции, иногда сопровождающиеся жестикуляцией. Савелий рассказал занятный случай на охоте, я про гору Афон и море, воду которого пить нельзя, а Елена поведала историю о белом волке, чем-то похожую на сказку.

За три часа до полуночи, когда свечи превратились в коротенькие огарки, стали укладываться спать. Место мне предложили в соседней со светлицей комнате, размером вдвое меньше прихожей в типовой квартире. Чулан без окон, доска на ножках у стены, ни подушки, ни перины, вот и все удобства. Замечу, отнюдь не худшие условия, в которых мне приходилось бывать. Осмотрев свою опочивальню, я стал обустраиваться. Пыльник сойдёт за простыню, а вот с подушкой что-то надо решать. Надул крепкий полиэтиленовый пакет воздухом, завязал, вроде не травит, и, положив в мешок, оставил на лавке – подушка готова. Снял рубашку с ботинками, кое-как укрылся безрукавкой, подумал, что надо было спросить про уборную, немного поворочавшись, я уснул.

– Дядя Алексий! Дядя Алексий! Поднимайтесь, к вам люди вчерашние пришли, у ворот дожидаются.

Разбудившие меня девочки проснулись первыми, из интереса стали ходить по дому, осматривая, что к чему. Наткнулись на стол с остатками еды и доели всё подчистую. В этот момент и расслышали стук в ворота. Вчерашние грузчики выполнили условие договора и привели самого знающего человека в городе, по их мнению.

Торговка пирожками Степанида откликнулась на их зов из чистого любопытства. Собрав корзинку с только что испеченными булками, прикрыла их чистой холстиной, помолилась и отправилась в сторону Пятницкого острога к дому рязанского сотника. Два портовых грузчика решили проводить свою протеже до места, дабы показать, что договор выполнен. По дороге слопали по одному хлебобулочному изделию, дождались, пока ворота раскроются, и представили Степаниду.

– Это жёнка нашего товарища Васьки Щуки. Всё знает, а чего не знает, то выдумает, как узнать (лучшей рекомендации и быть не может). Мы, это, пойдём, боярин, работать надо. Коли чего надо поднесть, мы завсегда готовы. Нас на Подоле все знают.

Поклонились и ушли. Кто все и кто они – так и не понял.

– Проходите во двор. Э… как вас, кстати, звать-величать? – поинтересовался я, пропуская через ворота пухленькую женщину.

– Степанида Щука, – раздалось в ответ.

Торговка подхватила корзину и шагнула во двор. От неё пахло свежей выпечкой и ромашкой. Пшеничного цвета волосы были прибраны под вышитым бисером красно-коричневым платком и заплетены в две косы как колбаски. Платье представляло собой длинную, доходившую до икр ног рубаху из грубой льняной ткани с разрезами по бокам, скрепленную шнуровкой. Под ней выглядывала ещё одна рубаха, более тонкой выделки с красной оторочкой по низу. На ногах деревянные сабо.

– С чем пирожки? – спросил я у женщины, пока она оглядывала двор.

– С вишней, без косточек! – по-деловому ответила торговка и распахнула холстину, прикрывающую предмет торга.

– По чём продаёшь?

– Пять штук за куну, и один просто так добавляю, если человек хороший.

Получалось шесть пирожков за серебряный дирхем. Однако не слабые цены на кулинарные изыски. Хотя, если сравнить привычные мне пирожки и изделия Степаниды, то современные проиграют по весу и объёму как минимум вдвое.