Александр Башибузук - Фаворит [litres]

Высокий, мертвенно-бледный кавалер в голубом жакете, одной рукой придерживая меч, четко промаршировал к трону, поклонился Мергерит и стал перед ней на одно колено.

Немедленно всплыла в памяти картинка из сражения при Нанси. Филипп с горсточкой приближенных ринулся прикрывать наш отход. Уже все его люди пали, а он все еще отмахивался обломком древка своего личного стяга. Я хорошо помню взгляд, который он послал мне, разворачиваясь навстречу эльзасским рыцарям.

Граф нешуточно фрондирует, представляясь по случаю освобождения первой Мергерит, а не Максимилиану с Марией. Но, думаю, ему это сойдет с рук, потому что вопрос с назначением Филиппа на мое место, оберкамергером Отеля, уже решен. Оливье де ла Марш лично поддержал его кандидатуру. Филипп — воин от Бога и сторицей воздаст Пауку за свои лишения.

— Граф де Ромон, Жак Савойский!!!

В зале появился слегка прихрамывающий сутулый мужчина. Он тоже стал на колено перед троном.

Я зло сбил слезу обшлагом пурпуэна. Уроды! Жак, некогда пышущий здоровьем крепыш, превратился в собственную тень. При Нанси он ударил со своими жандармами во фланг и пробился в самый центр колонны австрийских рыцарей, сбил знамя, но без подмоги ничего большего не сумел сделать. Рыцарь без страха и упрека, мой друг — с гордостью его таковым называю.

— Болдуэн де Ланнуа сеньор де Моллембо!..

— Людовик де Бурнонвиль сеньор де Фленна!..

— Сеньор де Лувинье!..

— Сеньор де Кард!..

Еще несколько мужчин прошли тронный зал и стали на колено перед Мергерит. Всех лично знаю, сражались вместе во многих кампаниях, а с Болдуэном, в бытность его губернатором Фландрии, помимо серьезных дел опустошили множество бочонков с вином. Уже то, что все они отказались перейти на сторону врага, отлично характеризует этих дворян. Мергерит не зря проявила участие в судьбе пленных — это будут уже ее люди, люди в окружении и армии Максимилиана. На самом деле лобби вдовы Карла в Отеле весьма немалое, ведь есть еще Оливье де ла Марш, Филипп де Равенштайн и немало влиятельных дворян, преданных лично ей. Так что каждый свой шаг невольно, даже не подозревая о том, Максик будет обсуждать со своей тещей. Не знаю, как случится на самом деле, время покажет, но по крайней мере так задумано.

Дальше все было печально и торжественно. Дворяне принесли личные извинения вдове за то, что не смогли уберечь ее мужа, она великодушно простила их и в знак признательности за службу лично вручила памятные подарки. После чего они отправились в Отель представляться герцогу, но предварительно пообщались со мной.

— Брат! — Филипп де Круа крепко обнял меня. — Я знаю, это ты добился нашего освобождения и потратил собственные средства. Я не забуду…

— Мы не забудем! — пылко воскликнул Жак Савойский. — Сегодня непременно надо встретиться и хорошенько отметить это дело.

— Братья, я уезжаю…

— В армию? — оживился Болдуэн де Ланнуа. — Ну тогда мы скоро там увидимся.

— Я вышел в отставку…

Дворяне засыпали меня вопросами, но я отговорился плохим состоянием здоровья. Вряд ли поверили, но это уже не важно. Да и не нужно им ничего знать.

Проводив бывших пленников, я уединился с Туком. Есть о чем поговорить.

— Моншьер!.. — Тук восторженно отсалютовал мне обглоданной куриной ножкой. Он не слезал с седла двое суток, дико изголодался и теперь со страшной быстротой уничтожал печеного каплуна. И не только его.

— Не подавись. — Я плеснул ему в кубок вина.

— Ни-ко-гда! — по слогам уверенно заявил Уильям и присосался к чаше. — Уф! Поздравляю, ваше сиятельство! Это же… это же…

— Держи. — На стол плюхнулся увесистый мешочек. — Молодец, отлично сработал. Теперь вот такое дело…

Логан, по своему до сих пор не изжитому обычаю, сунулся было целовать мне руку, но вовремя опомнился, ловко подхватил кошель и с ожиданием уставился на меня.

— Твое прошение об отставке уже удовлетворили, — не торопясь сообщил я ему. — Не передумал?

— Не-а, сир… — энергично замотал патлатой головой юнкер ван Брескенс. — Куда вы, туда и я. А служить… хватит уже. Дома надо делами заниматься. Сами знаете, как без присмотра бывает. Да и по Бруле с детишками истосковался. Большего, чем сейчас, все равно не выслужу…

Отхлебывая по глоточку вино, я слушал его и поражался тому, как лихо кривит душой братец Тук. Хотя и не во всем. Некоторый резон в его словах все-таки есть. Прижимистый скотт скопил уже достаточно кругленькую сумму, и, учитывая, насколько хорошо у него идут дела в поместье, служить ему на государевой службе уже просто смысла нет. Но сейчас он нагло врет. Нагло, но безобидно.

Как только я поделился с ним замыслом покинуть службу, Логан сразу же собрался расстаться с должностью кондюкто лейб-гвардии, хотя об этом раньше и не заикался. И дело тут не только в личной преданности, в которой, кстати, я абсолютно не сомневаюсь. Имел возможность неоднократно убедиться в оной.

На самом деле Логан считает меня своим счастливым талисманом и твердо уверен, что хоть какой-то успех в жизни возможен только рядом с человеком, подобравшим его в лесу возле Лектура. Да что там, скотт дико суеверен и убежден, что, пока рядом бастард Арманьяк, он вообще неуязвим аки Ахиллес. Правда-правда: сам проговорился, будучи в изрядном подпитии. Но в этих утверждениях изрядная доля логики все же присутствует. Мы с ним вместе столько передряг невредимыми прошли, что поневоле уверуешь в зависимость друг от друга. А насчет меня в качестве талисмана он тоже в чем-то прав. Логан за сравнительно короткое время из монаха-саморасстриги в розыске превратился в рыцаря, командира роты лейб-гвардии, покрыл себя славой и милостями, к тому же обзавелся имением. И все это благодаря мне. Так что пусть врет, я не в обиде, тоже расставаться не хочу: давно держу его за брата и даже скучать начинаю, когда долго не вижу этого скупца и грязнулю.

— Понятно. Сам понимаешь, без дела мы не останемся.

— Угум…

— Послезавтра отбываем.

— Значит, отбудем, сир… — Логан беспечно отмахнулся костью.

— Почему не спрашиваешь, куда и зачем?.. — Я налил себе немного вина в бокал.

— Сир… — Логан укоризненно на меня посмотрел. — Надо будет — расскажете. А так — чего гадать? Известное дело, опять ввяжемся в драку, наделаем пакостей Пауку, порубим кого-нить, сами шишек заработаем, покроем себя славой и на золотишко разживемся. Все как всегда.

— Ты же вроде как по Бруле соскучился… — едва не рассмеялся я.

— Подождет оная Бруля! — строго заявил Логан и прихлопнул лапищей по столешнице. — Муж не груши хреном околачивает, а славу для рода и семьи зарабатывает. Правильно, монсьор?

— Правильно. Значит, доедай и вали домой. Готовьтесь. С собой возьмем всех наших.