Александр Алексеев - Пилюля

– Что мы сделаем с коноводами?

Виноградов, посмотрел на команду и все дружно проорали:

– Угондошим!

Выходим на лёд под шутки и улюлюканья армейских болельщиков.

Обмениваемся атаками. Тут наш Бекяшев, подхватив шайбу, летит на двух сходящихся как турникет армейских защитников. Форвард стучит клюшкой по шайбе ставя её на ребро, цепляет и подкидывает над защитниками. Сам ныряет в "щель" между соперниками работая локтями. Прорвался и метрах в пяти от ворот точно бросил в верхний угол. – Вэ-Вэ-Эс! Вэ-Вэ-Эс! – робко затянули на трибунах, но приятная уху аббревиатура была быстро заглушена другой.

Шайба пущённая со всей дури Сологубовым попадает мне в сетку шлема. Лежу в нокдауне. Врач суёт в нос нестерпимо вонючую хрень. Спрашивает:

– И-игра-а-е-ешь? И-и-ли-и за-а-ме-е-на-а?

Оппа. Конечно, играю.

Началась рубка. Мы на их ворота – они на наши. Никто не курит. Все рубятся. Перед воротами вихри и смерчи выпуливающие на меня убойнонесущиеся диски. Ловлю. Конец второго периода. Проигрываем 10:3. Виноградов сбил Тарасова выходящего со мной один на один. Буллит. Тарасов смещается слева направо от меня и бросает в открытый угол над моим плечом… Взял. Поначалу брал с подсказкой, а потом и без. Вошёл во вкус. Чувствую как после второго попадания в шлем по подбородку на шею поползла тёплая дорожка с носа и губ. Удача просто прёт мне навстречу. А может я-молодой так и играл? [41] https://youtu.be/UzalqwxAia4?t=2

Наши по восстановленным в раздевалке рассказам забивали и обычным щелчком и броском после паузы со смещением, Шувалов перед вратарём забил по теннисному добавив шайбу подпрыгнувшею над вратарём. Концовка матча проходит под бешенный рёв стадиона. Проигрываем 10:6. Вышедший на концовку Бобров бьёт буллит. подкатывает к воротам, делая поворот вокруг себя, в какой-то момент застывает с шайбой глядя на укатывающего в угол вратаря. Спокойно поднимает шайбу над щитком. 10:7. [42] https://youtu.be/y3gN0hEkQIE?t=214

Орут все и наши и не наши. Финальный свисток. Команды строятся в центре. По уже доброй традиции болельщики начинают кричать: Мо-лод-цы! Мо-лод-цы!. Из-за стадиона гулкое эхо отвечает тем же. У меня какая-то эйфория от происходящего. Снимаю шлем и размазывая кровь и слёзы на лице подъезжаю к Мкртычану и мы обнимаемся. Начинается братание команд и круг почёта под уже пятиминутные "Мо-лод-цы!". Замечаю, как из домика выходит Сам. Быстро смекнувшие Аджубей и Ваньят начинают новую кричалку:

– Ста-лин! Ста-лин! Ста-лин!

Вы мне объясните. Я, что сейчас в Ленинграде чтоль? Вот это сейчас город на Неве?

Василий Иосифович заходил в раздевалку после матча. Всем руку пожал, как после победы. Мне сказал завтра к 11–00 быть в штабе.

Понятно. После такой игры концепция нашего договора меняется.

Изотов вручил направление в институт физкультуры на заочное отделение. Завтра съезжу. Диплом по любому нужен.

Вокруг стадиона кучки людей жарко обсуждают что-то, хотя после игры уже прошёл час. Я, надвинув фуражку, в офицерской форме (приказ Короткова) пытаюсь незамеченным выйти со стадиона. Едва я миновал милицейский пост, как стайка детей, девушек и даже солидных граждан метнулась ко мне.

Нет, ребята-демократы – только чай! Я ещё не готов к таким разговорам с визжащей толпой.

Показав впечатляющие спринтерские способности я смог оторваться от гомонящей толпы и уйти от преследования.

Встретила меня тётя Клава торжественно. Встала из-за стола, обняла и завела шарманку:

– Репортаж этого… Озерова, всем общежитием слушали. Он даже лучше заболевшего Синявского рассказывает. А уж как орёт "Г-о-о-о-л!". Прямо, как в театре. А когда празднуя микрофон уронил… Такой грохот из радио был… Я аж вздрогнула. Поначалу то всё невесело было. Как там Озеров сказал… Что защита ваша хромает не вставая с колен. После перерыва заходят Колобок с Анечкой, а из радио:

– Мы продолжаем репортаж о хоккейном матче. В воротах ВВС замена. Выходит молодой голкипер Юрий Жаров.

Комендантша хлебнула водички и продолжила:

– Тут снова вся общага сбежалась. Некоторые звонили товарищам, просили тоже слушать. Как Бекяшев гол "лопатой" забил – все прыгали думала пол проломят. А как тебе не забили этот… Как? Буллит? Твоя то села на табуретку и зарыдала. Колобок "чего мол"? А она "я же это не увидела…" А смешной комментатор в конце так и сыпал "Боброва держат за свитер, за трусы, за всё, что можно держать…"

В комнате после обнимашек с Пилюлей и друзьями стали собирать праздничный стол. Абрамян притащил чачу, Попандопуло сало с чесночком, Анечка сварила макароны, а Колобок разогрел тушёнку. Я, как Обломов, взирал на это поскрипывая кроватной сеткой. Когда перед посадкой за стол Пилюля достала из пальто мандаринку и положила на пустое блюдце, Абрамян погрозил ей пальцем и сказал:

– Убери. Мы в групповухе не участвуем…

Смеялись до слёз. Потом взялись за комментатора. Колобку запомнилось:

– "Шайба, пролетев последние препятствие между ног вратаря, влетела в ворота."

А, Пилюлька добавляет фразу Озерова:

– "Арбитр, принимая решение встаёт в красивые позы. Возможно, он раньше занимался балетом"…

16 февраля 1950 года.

На утренней пробежке не было Любочки. Амосов поведал, что её родители застукали их на месте преступления. Серёга гордо удалился, а девушке запретили любые встречи с ним.

– Любина мама узнала телефон Джеджелавы и затем позвонила в мой предыдущий клуб. Тот тренер подозревал, что я развожу шуры-муры с его дочерью. Вот и наговорил про меня… Отстаньте, ничего у меня там не было. Так… всего то пару раз в каптёрке по быстрому. Это ведь не считается?

После тренировки подходила Катя с Колобком (одна видать робела). Оба сделали жалостливые глазки как у кота из Шрэка. Васечка, крутя в воздухе руками для лучшего усвоения слов, попросил за замявшуюся подругу:

– У катиной крёстной артистки Елены Кузьминой завтра день рожденья. Катя хочет у Мстислава на магнитофон песню записать и подарить плёнку крестной. Девчачья песня нужна…

Вот же блин неугомонный импресарио.

Вспомнив песни той молодости, говорю:

– Есть одна. Только она грустная. И петь лучше на два голоса.

– Это ничего, – быстро согласилась Катя, – я Анечку попрошу. Она не откажет…

В приёмной Василия Иосифовича, кроме секретаря сидел лётчик-майор, нервно теребивший ушанку. Я по-хозяйски снял шинель и повесил на крючок. Секретарь-капитан встал и пожав мне руку сказал:

– Вчера матч с сыном-школьником слушали. Бобров – его кумир. Сын как услышал, что форварда через борт перекинули, застыл от ужаса, а как комментатор сказал, что Боброва на носилках вперёд ногами понесли – расплакался. Сидел на кухне пока Бекяшев не забил. Потом снова плакал – от радости. Сегодня пошёл в хоккейную секцию записываться. Если возьмут, придётся коньки покупать.