Анатолий Подшивалов - Наблюдатель

— Скажи, Ибрагим, сколько одна такая кучка может стоить, ну, например, твоя? — я ткнул пальцем в переливающуюся и блестящую всеми цветами радуги кучу камней.

— Не знай, барина, надо эта, грань, шлифовка, тогда цена камень можно сказать. Счаз нелизя сказать, барина.

— Ну, хотя бы, примерно, — тебя самого надо еще шлифовать и шлифовать, за пять лет не выучить язык!

— Примерно, эта, триста тысяча рубля, барина, может и половина мильон будет, а может больше, барина, мильон.

Христо послал Ибрагима за мешочками в которые можно сложить его камни.

— Христо, может, парень и мастер, но по-русски он так и не выучился говорить, что же с ним дальше-то будет? Я думал, мы ему мастерскую купим, в гильдию определим, а его любой грамотный обведет вокруг пальца. Кстати, как у него с воинской повинностью?

— Приписан к призывному участку[4] и признан годным по здоровью. До жеребьевки ему еще три года

— Ладно, будем думать, но язык надо выучить!

Все ссыпали камни в принесенные мешочки, так, чтобы не нарушить сортировку.

— Сможешь огранить этот камень, Ибрагим? — я дал небольшой алмаз Ибрагиму.

— Буду пробовать, барина!

Когда Христо с Ибрагимом ушли, продолжил дальше изучать содержимое шкатулки. Достал еще мешочек с камнями, которые были, большей частью, огранены и выглядели лучше, по крайней мере, крупнее, чем только что поделенные бриллианты. Среди них были и крупные бриллианты и отполированные рубины и сапфиры, был даже крупный звездчатый сапфир. Достал шкатулку с украшениями тонкой работы и крупными драгоценными камнями, немалой, видимо, цены. Скорее всего, это вещи жены, а вот и мои награды, высший орден — Святого Александра Невского со звездой и красной лентой, три боевых ордена с мечами — Анны 1 степени, Владимира 3 и 4 степеней, видимо, за Эфиопию… Несколько иностранных орденов, в том числе и с бриллиантами, все выглядит очень достойно.

На дне много бумаг: акции трансваальских золотых приисков, сертификат акций компании Виккреса, вроде это уже Виккерс-Армстронг, акции российской Императорской Механической и оружейной компании на два миллиона рублей, и патенты, патенты, патенты, российские и иностранные. Ладно, с этим я позже разберусь! А вот что это за тетради в клеенчатых обложках, видимо, финансовые документы, посмотрим… Начал читать и читал, не отрываясь до самого вечера. Не каждый день читаешь свой дневник в первый раз, да еще какой дневник! Временами почти Жюль Верн с изобретателем Сайрусом Смитом, а временами что-то вроде Буссенара с военно-экзотическими приключениями. Понятно, что без литературных изысков, писался ведь он не для чужих глаз, поэтому и хранился вместе с ценностями. Оказывается я, или половина моего я, попал сюда прямиком из XXI века, отсюда и некоторые проблески знаний в отсутствующих в этом мире понятиях. Как я понял из текста, в результате симбиоза двух личностей и произошел я, тот, который сейчас читает эти страницы. А где же личность Андрея Андреевича, Шурку то я почувствовал в виде проснувшейся в Афинах «совести русского народа»?

— Шурка, ау, где ты?

— Здесь, шеф, где мне еще быть, это же мое тело.

— А где Андрей Андреевич? Что-то, в отличие от тебя, он меня поучать не стал.

— Убил немец током нашего Андрея Андреевича, нет его теперь с нами и умений и памяти о будущем тоже теперь нет… Вот поэтому вы и забыли английский, так как Андрей Андреевич знал этот язык, а я — нет, только немецкий и французский.

— Жалко, он ведь мне как-то ближе по духу был, я больше себя с его временем ассоциирую, чем с твоим. И навыки у меня его остались, вот термины стал вспоминать, но убей бог, не вспомню, что там в будущие годы произошло, а ведь он это знал. И все технические штуки из будущего, что здесь изобретениями стали — это тоже Андрей Андреевич нам с тобой дал. Так что, мы теперь только наблюдатели за ранее запущенным процессом, нового нам ничего не придумать.

Почувствовал, что Шурка замолчал, обиделся, что ли, на то, что отставной подполковник мне как-то был ближе по духу, чем неудачник-юрист.

— Шурка, ты что, обиделся на меня? Не обижайся, было бы совсем плохо, ели бы чертов немец и тебя убил!

— Да и меня тогда шандарахнуло будь здоров как! Просто Андрей Андреевич был старенький уже, ему и того хватило, а я потом оклемался. Тем более, что опий, что перед разрядом тока нам вводили, на меня больше всего действовал, на вас вообще никакого действия, а я был как под наркозом, вот, наверно, поэтому мое сознание и уцелело (ну понятно, у меня и сознания своего нет, я же продукт симбиоза, вот поэтому мне все «как с гуся вода», даже местный доктор Менгеле, тьфу, Шнолль! мне нипочем). Нет, шеф, я просто про Машу вспомнил, вот мне и стало грустно.

— Да, вот что, Шурка, Машу мне тоже очень жаль, но что есть — то есть. И твои действия как «совести» считаю недостойными — я ведь взрослый мужчина, что мне теперь, обет безбрачия давать? Четыре года воздержания — это не сахар, скажи спасибо еще, что я, щадя твою нежную душу, по борделям не шатаюсь.

— Да я все понимаю, шеф, только Машу очень жалко…

Посмотрел на нашу свадебную фотографию, Маша действительно была очень красива и, судя, по дневнику, мы любили друг друга, да вот так все печально закончилось. Нет, не закончилось, жизнь продолжается и я еще буду бороться, чего бы мне это не стоило! Я как-то не очень обременен всякими «мерлехлюндиями» XIX века и аборигены еще пожалеют, что связались со мной…

Пошел посмотреть, как там Ванька, он все играл на моей кровати в оловянных солдатиков, которых купил ему в Лондоне добрый дядя Христо, а сейчас что-то затих, «бумканья», которым он изображал выстрелы, не слышно. Открыл дверь в спальню и что же — спит мой фельдмаршал прямо на поле боя, что твой Кутузов. Разбудил, заставил пописать в горшок, раздел и накрыл одеялом, так — то лучше будет, а сам продолжил чтение дневников. Читал и перечитывал всю ночь, даже выписки кое-какие делал, типа плана предстоящих действий. Благо у Христо в доме электричество[5] и у меня на столе стоит хорошая электрическая лампа под зеленым абажуром.

На ближайшее время наметил посетить банки, вдруг не везде дотянулись шаловливые ручки родственников. Нанести визит вежливости вдовствующей императрице Марии Федоровне и узнать про Сандро и Джоржи. Встретится с премьером Витте — оказывается, он мне полмиллиона рублей должен за золотые акции, а так как он с моей помощью, наварил на них не менее четырех лямов, скорее всего, вернет одолженное. Проверить, как идут дела на Военно-механическом, что под себя Второв подгреб. Интересно, по какому праву тетка продала ему мою долю — акции-то в шкатулке. Да и Зернова надо навестить, узнать, что там с бронеходами, были ли они у нас в Корее, раз японцы уже подсуетились. Заехать в Москву, потом на заводы в Купавне и Александровке, интересно, как дело там идет. В общем, дел много, все очень сильно прояснилось после чтения дневников.