Сергей Линник - Осень сорок первого, или Возвращение осознанной необходимости

— Спасибо за заботу. Ты, товарищ Борискин, подскажи еще вот что: есть тут кто, кого можно привлечь убираться в доме и на участке, постирать там, ну, ты понимаешь. Нам некогда, а людям приработок какой-никакой.

— Есть, конечно, я поспрашиваю, как найду, подошлю к вам. У нас же тут люди непростые живут, даже академики есть, понятное дело, что им недосуг хозяйством заниматься. Вечером лучше?

— Конечно, товарищ Борискин. Если что, связь через тебя держать будем. Будем должны, если что.

— Ты мне, товарищ Щукин, мзду не предлагай, я не из таких.

— Да какая мзда, товарищ Борискин, о чем ты? И мыслей таких не было. Вечерком как-нибудь соберемся, посидим, шашлычков поедим, винца выпьем, по-дружески, можно сказать, по-соседски, чтобы познакомиться получше. Так пойдёт? — успокоил председателя Михаил.

— Ну разве что по-соседски, это можно, — глаза у Никиты оживленно заблестели. — Вот по дежурствам в отряде самообороны еще решить надо бы.

— Отряд самообороны, товарищ Никита, это дело серьезное и нужное. Мы с братом обеими руками «за». Давай так, мы пока переедем, определимся, что и как, а там и с дежурствами согласуем. Нам ведь и у себя на службе, — Михаил сделал паузу, чтобы Никита понял, что служба у товарищей непростая и ответственная, — тоже согласовать надо. Но поверь, мы отлынивать не собираемся.

***

Секретарь в приемной Алексея Николаевича Баха отсутствовала. Скорее всего, академик отпустил сотрудницу с учетом субботы и позднего времени. Профессор Энгельгардт постучал в дверь, услышал разрешение войти, открыл ее и пропустил Андрея с Михаилом вперед.

Старейший академик и старейший депутат принял их, не вставая из-за стола. Директор Института биохимии всем видом походил на ветхозаветного патриарха: густая длинная борода, цепкий умный взгляд, жесткие черты лица. «Небось, когда подчиненным пистоны раздает, мало никому не кажется», — подумал Андрей, увидев его.

— Присаживайтесь, — академик приглашающе показал на стулья перед столом, — извините, что не встаю, к вечеру трудновато уже. Владимир Александрович рассказывал о вас какие-то совершенно фантастические вещи. Извините, я не представился. Меня зовут Алексей Николаевич, а вы?..

— Михаил Николаевич, — Михаил встал со стула, — и Андрей Григорьевич, — он указал на вставшего Андрея. — Вещи, действительно, фантастические, но осязаемые. Если коротко, то у нас есть сведения об основных медикаментах, которые изобретет человечество лет за семьдесят. Не только описание, но и данные клинических испытаний, технологические карты и всякое прочее, что позволит в кратчайшие сроки наладить их производство. Не всех, конечно, для некоторых придется серьезно развивать химическую промышленность, но это частности. Те же антибиотики, над которыми сейчас не только Ермольева бьется, но и наши западные, как бы помягче сказать, партнеры, еще по чайной ложке получают, можно делать быстро, эффективно и в условиях чуть ли не полуподвала. Что соответствующим образом скажется на структуре санитарных потерь. Это десятки тысяч раненых и больных, которые вернутся в строй. И всё это здесь, — он потряс читалкой, которую перед визитом Андрей извлек из «Тома Сойера». — К сожалению, мы не профессионалы, я — военный, Андрей — в прошлом недоучившийся студент-медик. Нужен специалист, который в этом разберется и решит, что надо в первую очередь.

— Вы позволите? — Бах протянул руку.

— Да, конечно, не стоит верить своим ушам, если твои глаза этого не видели. Вас что интересует в первую очередь?

— Не знаю даже. Покажите, наверное, то, что показывали Владимиру Александровичу.

— Одну секунду, — Михаил включил экран, нашел статью, которую показывали утром Энгельгардту. — Вот здесь сбоку, верхняя кнопка листать вперед, нижняя — назад. Размер шрифта можно менять при желании.

— Как это, размер шрифта менять? Прямо на странице?

— Да, смотрите, вот так...

Футурошок у академика прошел быстро. Через минут пять он уже не обращал внимания на кнопки и экран, с которого приходилось читать. С большой скоростью он просматривал статьи, иногда хмыкал и что-то записывал на листок, лежащий возле него.

— Что же, вы смогли меня удивить. Я согласен на участие в этой затее, — Алексей Николаевич отложил читалку в сторону. — Надо создать группу, которая займется изучением и систематизацией того материала, который у вас здесь хранится. Очевидно, что число посвященных необходимо ограничить. Поэтому заняться этим придется Владимиру Александровичу. В случае, если институт всё же отправят в эвакуацию, ты, Володя, останешься здесь и продолжишь работу. Но сейчас не это надо обсуждать. Это, — он показал на читалку, — у вас в единственном экземпляре?

— К сожалению, да, — ответил Андрей.

— Значит, надо будет организовать копирование материалов, которые потребуется в обозримом будущем. Остальное — потом. Где работать, я найду, чтобы вам никто не мешал. Но это организационные моменты, не ваша забота. — Бах откинулся на спинку стула. — А как же вы, уважаемые друзья, сюда попали?

— Можно назвать это несчастным случаем, — ответил Михаил. — Давайте только без подробностей — я их вам изложить не смогу. Это как с машиной: водить могу, а как двигатель устроен, не знаю.

— Но исторический экскурс краткий изложите на ближайшие семьдесят лет?

— Алексей Николаевич, экскурс будет касаться той истории, которая случилась у нас. Знаете, лет через десять некто Брэдбери в Америке напишет фантастический рассказ о том, как путешественник во времени случайно раздавил бабочку в далеком прошлом, а вернувшись, увидел, что всё изменилось, от состава воздуха до политической ситуации. Так вот, оказавшись с коллегой здесь, мы этих бабочек уже не одну тысячу растоптали. Воды можно? — спросил Михаил у хозяина кабинета.

— Может, чаю? Владимир Александрович, поможешь?

— Да, конечно, — Энгельгардт поднялся и вышел из кабинета.

— Давайте подождем профессора, нечестно будет излагать в его отсутствие.

— Согласен.

Несколько минут, пока Владимир Александрович организовывал чай, собеседники молчали. Когда все взяли в руки стаканы в тяжелых подстаканниках и отпили по первому глотку, Михаил продолжил:

— Так вот, позже выяснилось, что раздавленная бабочка меняет не ту вселенную, откуда прибыл путешественник, а новую, которая возникла в то мгновение, когда погибла бабочка. И вселенных этих бесконечное множество. За подробностями — к физикам, я не в курсе. Так вот, в нашей истории вторая мировая война закончилась в сорок пятом. Берлин в мае, Японцы — осенью. Товарищ Сталин, — Михаил отсалютовал стаканом портрету на стене, — в марте пятьдесят третьего. Трофим Денисыч Лысенко, столь любимый всеми, до середины шестидесятых порезвится еще, с переменным успехом. Советский Союз кончится в девяносто первом.