Сергей Линник - Елабуга

– Получается, никакой он не враг, дядя Андрей? Смотрите, он собирается воевать с фашистами, значит, он хороший?

– Наверное, хороший. Ну что, Настя, перекусим и будем устраиваться на ночь? Стемнело совсем, завтра утром встанем и пойдем в Арзамас, искать твоих. Сейчас только ноги по лесу ломать.

– Да уж, жаль, что так получилось. Придется подождать до завтра.

Собрали почти в темноте хворост, Андрей развел огонь. Наскоро перекусили остатками хлеба и колбасой, запили все водой из фляги. Когда ветки прогорели, Андрей сгреб золу в сторону и они, закутавшись во всю возможную одежду, тесно прижавшись друг к другу, легли спать на теплую землю.

Но спокойно отдохнуть им, видно, судьбой уготовано не было.

Сквозь дрему Андрей услышал треск веток прямо над ними, а потом и ругань на немецком.

– Тихо, Настя, что-то тут не то.

Треск сверху усилился, мужской голос с высоты метров трех, постанывая, повторял «Ich habe mir das Bein gebrochen». На дереве в свете луны виднелся светлый купол парашюта, под ним в ветках висел темный силуэт человека.

– Настя, потихоньку отходи назад, я здесь сам справлюсь, – Андрей достал наган и тоже начал отходить.

В этот момент сзади послышался треск: Настя, за что-то зацепившись в темноте, упала.

– Wer ist da? Hilfe, ich kann nicht runter gehen, ich habe mir das Bein gebrochen! – закричал с дерева парашютист.

Андрей отбежал немного в сторону от того места, где упала Настя, выстрелил в сторону немцу и спрятался за дерево. Вряд ли попасть удалось, парашютист выстрелил из пистолета в ответ. Вспышка от стрельбы на миг ослепила.

Андрей тщательно прицелился в сторону немца и снова нажал курок. Парашютист после выстрела глухо застонал и стрелять в ответ уже не стал.

– Настя, ты как?

– Я в порядке, дядя Андрей. А что с немцем?

– Всё в порядке теперь с немцем. Нас он не тронет.

– Дядя Андрей, слышите? Там в лесу шумит кто-то еще.

– Давай уходить отсюда, он, пожалуй, не один, их искать начнут, нам в эту историю попадать ни к чему.

Снова пошли в сторону дороги, подсвечивая фонариком. Спать уже совсем не хотелось.

28 августа 1941 года

«…много ангелов святых…»

Андрей

Арзамас внезапно вынырнул из утренней дымки. Вот только что впереди расстилалась грунтовка с некошеными обочинами – и вдруг впереди вырос город, освещенный восходящим солнцем. Поражало огромное количество церковных куполов, рассыпанных по пространству.

На въезде в город они остановились возле пожилого милиционера, курившего на деревянной скамеечке у дороги. Скамеечку умудренный страж порядка явно принес собой, чтобы не бить ноги напрасно и не сидеть на траве. Рядом мялся молоденький красноармеец, вооруженный штыком без винтовки.

– Эвакуированные? – спросил милиционер, неспешно затянувшись. – Эко вас помотало, мокрые от росы все. Замерзли, наверное?

– Есть такое. Мы вечером хотели до города добраться, да не успели. Вот и пришлось заночевать в чистом поле.

– Вы сейчас вот так идите прямо до второго поворота, там налево два квартала еще и за углом баню увидите. – сказал он после проверки документов. – Скажете, что эвакуированные, там вам дадут помыться и покормят. А потом уже решат, куда вас девать.

– Да вот у девочки тут родственники где-то, мы туда сразу пойдем.

– Где хоть родственники живут, знаете?

– Калинина, семнадцать, – торопливо сказала Настя. От нетерпения она чуть притоптывала на месте.

– Далековато, конечно. Смотрите, вот сейчас прямо идете вон до той церквы с синим куполом, видите?

– Да.

– Возле церквы направо повернете, два квартала и налево, там спросите.

– Спасибо вам.

– Идите уж.

Арзамас удивил огромным количеством красивейшей деревянной резьбы – некоторые дома походили на иллюстрации к сказке. Хотелось остановиться и посмотреть, но, во-первых, они замерзли, поэтому останавливаться не стоило, а во-вторых, Настя просто тянула Андрея за собой, так что рассмотреть мастерство местных резчиков по дереву не очень-то и удавалось.

– Настя, а ты родственников этих знаешь? Бывала у них раньше?

– Нет, это какая-то родня тетиного мужа, я их даже не видела никогда. Тетя с ними списалась, они разрешили приехать. Но мы всё собирались-собирались, потом мама уехала с институтом своим, куда-то в особо секретное место, мне туда нельзя пока, вот и мы с тетей Дашей решили ехать.

– А папа твой где?

– Папа, он у Халхин-Гола… не вернулся. Нет моего папы теперь, – всхлипнула Настя.

– Прости, Настя, не хотел тебя расстраивать.

– Ничего, дядя Андрей, Вы же не знали. Мы уже с мамой привыкли, хотя папы нам сильно не хватает. А теперь эта война проклятая, из-за нее и мама уехала…

Улица Калинина нашлась после недолгих поисков. Дом под номером семнадцать, небольшой, недавно выкрашенный зеленой краской, украшенный резными наличниками, стоял в глубине двора, частично скрытый двумя яблонями.

– Хозяева! Есть кто дома?

Прошелестев в ветках, на землю упало, глухо стукнув, яблоко. Никто не показывался.

– Хозяева!

– Чего кричите, иду. Кто там в такую рань пришел? – к калитке подошла полная невысокая русоволосая женщина в ситцевом халате.

– Здравствуйте, я – Настя Трухачева. Я от поезда отстала, тетя Даша без меня уехала, но вот, дядя Андрей довез меня. Наконец-то я до вас добралась!

– Пошла вон отсюда, гадина, – прошипела женщина. Лицо ее внезапно исказилось гримасой ненависти и она пошла на Настю, отталкивая ее. – Дашку, дуру эту набитую, прямо в тот же вечер арестовали, как приехала. Что-то в поезде лишнее наговорила, скотина такая. Меня в энкаведе таскали, допрашивали, милиция тут вчерась цельный день толклась. Мотай отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели, одни неприятности от вашей семейки гадючьей. То не вспоминали, а тут, как припекло, приперлись, корми вас, дармоедов московских. Вон отсюда, кому сказала!

Вдруг она с силой оттолкнула онемевшую от таких слов Настю и девочка, не удержавшись на ногах, полетела к забору, где, лежа на земле, заплакала.

Андрей, стоявший в стороне, шагнул к скандальной тетке, ухватил ее за нос и, не отпуская, затолкал во двор. Из глаз ее полились слезы, она попыталась оттолкнуть от себя Андрея, но он тащил ее дальше.

– Ты что же творишь, крыса? Ты как могла на ребенка руку поднять? Тебе кто такое позволил? – сказав это, он оттолкнул ее и та, сделав пару шагов назад, рухнула под яблоню.

Еще не долетев до земли, она завопила:

– Ааааааааааааааааа! – и, упав, продолжила. – Люди, убивают! Бандиты убивают! Что же это творится?

Встав на четвереньки, она начала отползать в сторону. Из носа крупными каплями потекла кровь и женщина, поднявшись, размазала ее по лицу. Продолжая кричать о бандитах, она пошла к дому.