Геннадий Марченко - Второй шанс 3

— Откуда такие познания про купола? Кого-то из людей знаешь?

Вот же… Откуда-откуда…

— Нет, кроме Лёни, не знаком, да и то один раз пересеклись, а после в поисках сумки я на него вышел. Да батя на приисках сколько лет сезонит, там всякий народ обитает, вот он кое с кем пообщался, да и мне потом рассказал. А меня что-то после этого на блатное творчество пробило.

— Мне в тех краях тоже когда-то «повезло» побывать, много там нашего народу остаётся жить, — подытожил удовлетворённый ответом Орех. — Козырная песня, чё тут скажешь. Может, ещё чё есть?

— Ну-у… Есть кое-что. Сыграть?

— А и сыграй.

Песня «Письмо матери» зашло вообще изумительно. Подвыпивший Чебурашка даже прослезился, махнул ещё один стопарик водки и принялся вспоминать свою покойную мать, пока Орех не остановил его пьяные сопли шлепком ладони по столешнице. Сам он кроме той стопки, что мы выпили с ним вместе, пока не употреблял, хотя до этого наверняка уже пил с братвой. Но пока держался вполне трезво.

На крайний случай у меня ещё была в загашнике песня «Владимирский централ», однако она была посвящена конкретному человеку, да ещё «этапом из Твери», хотя сейчас это Калинин. Понадеялся, что до её исполнения не дойдёт.

— Эх, пацан, сумел душу воровскую тронуть, — вздохнул он и провёл ладонью по лицу с такой силой, словно бы хотел содрать кожу. — Да-а, мать — это святое, мать у каждого из нас одна. Сколько они из-за нас слёз пролили… Ладно, порешаем, придумаем что-нибудь. Ступай, детское время уже кончается, а про то, что здесь видел и слышал — никому ни полслова. И дорогу сюда забудь. А с Резаным нам ещё кое-что перетереть надо.

— Слышь-ка, — окликнул меня кинувшийся провожать Чебурашка. — Ты это… Слова песен можешь переписать?

— Могу, и аккорды напишу, если надо. Прямо сейчас?

— Сейчас не до того, — оглянулся он на глядевшего в нашу сторону с прищуром Ореха. — Как время будет. И… и Резаному отдай, а он уже мне передаст.

— Договорились, — улыбнулся я.

Дверь открыла мама (батя снова был в поездке), и сразу же мне не понравился её взгляд. Да ещё и принюхиваться начала.

— Та-а-к… А чего это от нас водкой попахивает? — тихо, с угрозой в голосе поинтересовалась она, когда я стал в коридоре раздеваться.

— Да ты что, мам, какой водкой…

— Ну ты меня за дуру-то не держи. Я что, не знаю, как водка пахнет? Уж за столько лет от твоего отца нанюхалась.

Ёкарный бабай, я ж всего стопарик опрокинул, у неё как у собаки нюх что ли?

— Ма-а…

— Ну чего ма-а? — передразнила она меня и устало махнула рукой. — Ох, горе ты моё луковое. Думаешь, взрослый уже стал, так и выпить можно? Так возраст не тем определяется, что водку пить начал, а поступками.

Вот, теперь на полчаса мораль читать будет, свою маму я знаю… Давно, правда, не читала, это она прежнего Максима всё больше на путь истинный наставляла, а в этой реальности за минувшие год с небольшим от силы пару раз.

— И зачем ты меня обманул, будто с Ингой в кино идёшь? — вывел меня из раздумий голос мамы.

— Что?

— А то, как ты ушёл, через час где-то Инга звонила, тебя зачем-то спрашивала. А я и говорю, мол, разве он не с тобой гулять-то пошёл? Инга и выдёт: «Нет, мы с Максимом не договаривались сегодня гулять». Попрощалась так вежливо и трубку повесила.

Вот же бл… Нет, ну надо же было так совпасть! Знал бы — заранее Ингу предупредил, ввёл бы, так сказать, в курс дела. Пусть не всё рассказал, но хотя бы намекнул, что предстоит важная встреча, о которой маме знать не следует, и потому вот прикрываюсь встречей с тобой. А теперь будет думать бог знает что, ещё, чего доброго, вобьёт себе в голову, что у меня завелась любовница.

Звонить немедленно? Получится, что я оправдываюсь, хотя, конечно, мне и придётся оправдываться, что уж тут душой кривить. Но лучше подождать до завтра, когда получится собрать мысли в кучу.

На следующий день после учёбы, притащив телефонный аппарат в свою комнату, набрал Козыревых. Трубку подняла Нина Андреевна.

— Здравствуй, Максим! Ингу позвать? Сейчас.

Сердце моё колотилось в грудную клетку с такой силой, словно хотелось вырваться наружу. Сейчас я бы, пожалуй, минуту общения с Ингой с радостью променял бы на ещё один визит к ворам.

— Слушаю!

Да уж, в голосе чувствуется прохладца. Но я это, в общем-то, и предполагал.

— Привет! Понимаю твои чувства после того, как я прикрылся вчера перед мамой свиданием с тобой, но, поверь, это было сделано ради одного серьёзного дела.

В трубке тишина, слушает, но сама пока ничего не говорит. Ладно, продолжим. Надеюсь, в моём телефоне не стоит «жучок», и линию соответствующие органы не прослушивают, Хотя от ребят Сергея Борисовича всего можно ожидать. Даже если и прослушивают — я тут не про дела государственные говорю, а рассказываю своей девушке о личных проблемах, пусть даже там и замешаны уголовники. Это всё равно вотчина не КГБ, а МВД и, если даже чекисты захотят мешаться, я уж как-нибудь попробую с СБ договориться.

— Помнишь, я тебе рассказывал, что маму обокрали на улице? Так вот, милиция так и не может найти грабителей, и я, пока не стало совсем поздно, решил взять дело в свои руки. Ладно деньги, но паспорт жалко, да и сумочка, сама знаешь — мой подарок маме на день рождения.

— Ты что же, собственное расследование учинил? — наконец спрашивает она немного заинтересованным голосом.

— Вроде того, привлёк одного старого знакомца из числа недавно освободившихся, я ему как-то в поезде помог от подвыпившей компании отмахаться, вот он и предложил, если будут какие-то проблемы по этой части, обращаться к нему.

— С ним, значит, вчера встречался?

— С ним позавчера, а вчера с теми, на кого он меня вывел. Серьёзные люди, — подчеркнул я со значением.

— Бандиты?

О, в её голосе уже появилось волнение за своего возлюбленного, коим я в несмелой надежде продолжал себя считать. Значит, всё правильно делаю.

— Хм, солнышко, это не совсем телефонный разговор. Давай мы с тобой завтра встретимся, и я расскажу эту историю более детально. Но пока могу сказать, что с той встречи я вернулся живым и здоровым, и даже обнадёженным.

Короче говоря, договорились завтрашний вечер провести вместе. Но до этого случилось важное событие. В семь утра в нашу дверь раздался звонок. Я слышал, как открывать пошла мама, сам в это время чистил зубы в ванной комнате, вернее. В этот самый момент занимался разглядыванием в зеркале своей физиономии на предмет темнеющей щетины, что указывало определённым образом на взросление моего организма. Услышав оханье мамы, немедленно завязал с этим занятием, и выглянул из ванной.