Максим Арх - Лето 1977 [СИ]

Припев есть, осталось подкорректировать куплеты и пусть звучит на каждом вокзале. Чтобы когда люди в столицу приезжали， они понимали где находятся. Чтоб они знали, что это — Москва, столица великой советской империи, а не какой нибудь Москвабад.

8 августа. Москва. Курский вокзал.

На часах было 10:20.

— Ну， Саша, удачи тебе и успехов в учебе и спорте, — проводница обняла меня как родного.

— Спасибо и вам тоже， до свидания, — проговорил я, распрощавшись с доброжелательной проводницей, содравшей с меня пятьдесят рублей.

Я поискал глазами телефон-автомат и набрал маме на работу.

— Саша, а ты что， в Москве? — спросила мама удивившись.

— Привет， мам. Нет. Мы с ребятами в город в кино приехали. Вот решил тебя набрать， узнать как ты, — сказал я в трубку, а сам обрадовался. «Ну， слава Богу， кипиша нет. Значит легенду с походом в лес, которую я придумал на всякий случай, можно забыть».

— Ну， молодец, что позвонил. Как бабушка?

— Все хорошо. Ладно， пока, не будем деньги тратить, через два дня приеду.

— Передавай привет бабушке, — сказала она и я повесил трубку.

Ух, повезло! Не хотелось бы расстраивать маму и устраивать разборки с последующим закручивание гаек.

Хоть мама у меня и добрая, но в её глазах я не шестидесятилетний, многое повидавший, прожженный жизнью мужик, а пятнадцатилетний несмышленый подросток, за которым нужно смотреть в оба.

Ещё обрадовало то, что она не поняла, что я звонил не по межгороду.

Звонок по межгороду заметно отличается от городского промежутками между сигналами звонка.

Следующий на очереди — был Сева.

— Привет. Как дела?

— Александр, здравствуй. Хорошо. Приехал? Тебя встретить?

— Нет, встречать не надо. Я только приехал и сразу опять уезжаю, на пару дней к знакомым. У вас как? Репетируете?

— Да， нормально, — погрустневшим голосом сказал клавишник. — Только…

— Что только? Не тяни кота за разные места!

В трубке помолчали, а спустя, наверное, с полминуты, робким голосом проговорили:

— Иннокентий вернулся. Просит его вернуть в ансамбль.

— Так вернулся он или просит? — решил уточнить я.

— Он пьяный пришел, на следующий день, как ты уехал. Просил прощения, плакал. Все его простили. Мы рассказали о тебе. Он покивал, но не поверил, что ты так хорошо играешь. Ребята решили вернуть его в группу… Но ты имей в виду, — затараторил Савелий, — если что, я — с тобой! Если ты не захочешь его оставлять, то я тоже буду против!

Ну, чего-то подобного и следовало ожидать, все-таки они полгода вместе.

— Ладно， репетируйте, — всемилостивейше разрешил я. — Не заморачивайся. Приеду, переговорим и решим, что делать. Ребятам скажи, чтоб голову себе не забивали, через пару дней встретимся на базе в шесть вечера и всё обсудим.

Я повесил трубку и задумался. Выгнать-то конечно этого басиста можно, повод всегда найдётся, но я не хотел быть разрушающим коллектив фактором. Они все же полгода играли вместе. Уже более-менее притёрлись друг к другу, так зачем из-за небольшого скандальчика устраивать огромный кипиш? Просто посчитаем пока тот эпизод случайностью и будем посматривать…

В той жизни я знал одного такого музыканта. На гитаре он играл просто замечательно. Также неплохо и пел. Его прозвали в музыкальной среде — «музыкальной проституткой».

Он внедрялся в какой-нибудь музыкальный коллектив и сразу начинал интриговать. Одному одно скажет, другому другое.

То ни с того ни с сего начнёт возникать, мол:

— Почему второй гитарист на репетиции опаздывает почти всегда на полчаса? — то, что тот работает и едет с другого конца города на репу ему было абсолютно до фонаря. — Давайте лишим его денег за концерт!

Другому скажет:

«Барабанщик опять плавает, не держит ритм, надоел! Пора менять!», «А вокалист мимо нот вообще всё время поёт. Предлагаю взять другого!», «На хрена нам клавишник-баба? Это рок или попсятина какая-то? Лучше пусть на сцене раздевается! Всё толку больше будет, а мы лучше парня поищем», «Что же касается клавишника… выучить свою партию он вообще в состоянии? Или так и будет импровизировать?», «И， кстати， сколько можно сидеть на этой базе, без нормального аппарата, да и вообще, у вас даже нормального продюсера нет!.. Я теряю с вами время!»

Выпив все соки из группы, переведя на себя все знакомства с разными музыкальными деятелями, которые были уверены， что это и есть истинный лидер коллектива, он покидал группу, в которой на тот момент оставалось максимум два человека и то всей душой ненавидящих друг друга.

Действуя таким образом, он развалил как минимум， семь коллективов. Да ещё и наинтриговывал так, что друзья переставали быть друзьями и становились лютыми врагами. Обвиняли во всех мыслимых, и не очень, грехах друг друга, а при встрече были готовы вгрызться ненавистному бывшему лучшему другу в глотку.

А этот тип в это время играл уже в совершенно другом ансамбле начиная мутить по-новому…

Иду на стоянку такси. Договариваюсь с водилой. Едем до Казанского вокзала. Ближайшая электричка в сторону Рязани отходит в 13:30… курим.

Всю дорогу до станции стою на своих двоих, ибо мест нет. Электричка битком.

Откуда вас столько набежало-то? Вроде рабочий день. Потом сообразил, что электричка идёт до Рязани с минимальным количеством остановок. Ну, хоть на моей станции останавливается, уже хорошо.

В четыре часа вечера, я на такси подъезжал к деревне. Попросил остановить водителя у поворота рядом с прудом, и по задам, то есть по огородам позади дома, прошёл через сад к нашим деревянным сараям.

Спрятал сумки с деньгами в сено и， взяв сетки с арбузом и дыней， пошёл к бабушке.

Та мыла посуду и сильно удивилась, увидев меня.

— Привет， бабуля. А я с гостинцами, — сказал я, чуть приподнимая сетки вверх.

— Ты откуда так неожиданно появился? — спросила она， обрадовавшись. Затем крепко меня обняла и расцеловала.

— Как откуда? Из дома， конечно, — просто ответил я и мы рассмеялись.

Она спросила: «Буду ли я кушать?» Я сказал: «Можно», и бабушка налила мне щавелевых щей. Добавив в них ложку сметаны, мелко порезанное, варёное куриное яйцо, я принялся обедать. Вот это вкуснятина!

После обеда, немного пошатался по дому, поговорил с бабушкой, сходил в колодец за водой, полил огород и чуть-чуть поколол дрова.

Ближе к вечеру, сказав бабуле, что буду спать на сеновале, получил комплект белья и отправился отдыхать.

Полночи сортировал, при свете фонаря, уставшими руками купюры на разные стопки по номиналу. Сил почти не было и клонило в сон.

Через час я чихнул, дернулся, все купюры у меня перемешались, и я решил, что утро вечера мудренее. Завтра бабушка собиралась ехать на рынок, поэтому дома я оставался один и мог спокойно и вдумчиво заняться расфасовкой добычи.