Андрей Храмцов - Новый старый 1978-й. Книга восьмая

Я обернулся к моим девчонкам, которые шли за нами, и успокоил их улыбкой.

— Всё нормально, — успокоил я их ещё и словами, чтобы они совсем не волновались. — Дима вас отвезёт домой. Дим, Вольфсона отвезите на ленинградку и помогите ему поймать такси. Чемоданы тоже помогите загрузить в багажник. Я через час буду. Держи ключи от «Волги» и не лихач. Везёшь самое дорогое, что у меня есть.

Солнышко и Маша расплылись в довольной улыбке. Им нравилось, что я о них забочусь. В их нынешнем положении заботу следовало показывать чаще, так как беременные женщины требуют к себе повышенного внимания.

Я их, дополнительно, поцеловал. Они понимали, что служба есть служба, а особенно тогда, когда тебя вызывает сам Генеральный секретарь.

Чёрная «Волга» с проблесковым маячком на крыше стояла в сторонке, чтобы не отсвечивать перед встречающими нас фанатами. Я сел на заднее сидение, а водитель и сопровождающий — вперёд. Я так понял, что моим руководителям очень натерпелось намылить мне шею за мои английские художества, поэтому я захватил с собой подарок, который, однозначно, смягчит сердце главного экзекутора. Ещё в самолёте я принял решение подарить кинжал атлантов Брежневу. Он любит оружие и знает в нём толк. А у меня были в запасе ещё два. Я думаю, что «посредник» не будет против, да и через четыре года я заберу его назад. Я думаю, Андропов тогда, когда станет Генеральным секретарём, не будет против такого моего поступка.

В Кремль мы доехали за двадцать пять минут. Мигалка — великая вещь, да ещё когда на машине есть спецномера. При этом получается так называемая «зелёная волна», только не из светофоров, а из ГАИшников, отдающих тебе честь. На третьем этаже здания Совета Министров СССР я легко прошёл охрану, так как внушил им, что я чист. Иначе кинжал пришлось бы сдать комитетчикам. Беретту я оставил в своей квартире на Новых Черемушках ещё тогда, когда из замка Лидс перемещал туда чемоданы с нашими вещами.

Когда я вошёл в знакомый кабинет, то троица моих начальников повернула головы в мою сторону. Судя по их мыслям, основным желающим пропесочить меня был Суслов. Андропову я был очень нужен, причём, во многих его делах, особенно связанных с проблемами его здоровья. Брежнев хмурил брови, но в душе он был доволен, что его протеже так лихо разрулил в Англии очень сложные вопросы. А вот Суслов был недоволен получением мной дворянских титулов. Это шло вразрез с теорией марксизма-ленинизма.

— Здравствуйте, товарищи, — поприветствовал я всех скопом.

— Здравствуй, — ответил за всех Брежнев. — Ты у нас теперь лорд и герцог в одном лице, поэтому даже не знаю, как к тебе теперь следует обращаться.

— Как всегда, Леонид Ильич. По рабоче-крестьянки, товарищ Андрей или, по-простому, Андрей.

— В КПСС не может быть лордов, — решил встрять в разговор наш великий идеолог Суслов.

— Товарищ Ленин был дворянином и множество преданных делу коммунистической партии товарищей тоже были дворянами. Маркс вообще был сыном крупного промышленника. Так что ошибаетесь, Михаил Андреевич. Я защищал честь своей страны за рубежом как настоящий коммунист, а то, что меня в качестве награды, от которых я отказался, за мой подвиг назначили герцогом, так это там, а не здесь.

— И что нам теперь с тобой прикажешь делать?

— Приказывать я вам не могу, так как должность у меня небольшая. А если вы. Михаил Андреевич считаете, что я недостоин быть коммунистом, то я могу положить партбилет на стол. Только вот что странно. Месяц назад вы меня рекомендовали в партию, а теперь вы же из неё и исключаете. Считаю, что это будет выглядеть очень незрелым поступком с вашей стороны.

— Не горячись, Андрей, — вставил своё слово Брежнев. — Никто твои заслуги не отрицает. Мы хотим разобраться, что с этим делать.

— За эту поездку я принёс нашему государству чистой прибыли шестьдесят миллионов долларов. И это за одну только неделю. И ещё двадцать поступят в ближайшие десять дней, а потом ещё шестьдесят. У нас в стране нет подобного человека. Помимо этого престиж нашего государства я поднял на небывалую высоту и это отрицать бесполезно, так как я спас главу другого государства. И хочу вам напомнить, что ни один глава государства не застрахован от переворотов и мятежей. Свежий пример — Никита Сергеевич. Да и попытка мятежа в Завидово была подавлена, на девяносто процентов, благодаря мне. И я, кстати, нашёл того, кто всё это безобразие организовал. Рядом с Королевой оказался я и теперь многие лидеры европейских стран мечтают, чтобы такой вот лорд Эндрю был с ними всегда рядом.

Воцарилось молчание. Все понимали, что без моей помощи и защиты двое сидящих сейчас здесь людей были бы давно мертвы. И только догматик Суслов пытался всё это отринуть и бороться за чистоту им же самим выдуманных идей.

— Леонид Ильич, — обратился я к Брежневу, чтобы прервать затянувшуюся «минуту молчания», — Королева со мной передала вам два письма. Она не особо доверяет правительственным каналам и, как оказалось, не зря. А мне она доверяет, также как и вы. И ещё у меня для вас есть очень ценный и уникальный подарок.

Я пошлел к столу и передал кинжал атлантов Брежневу вместе с письмами. Письма он отложил в сторону, а при виде кинжала его глаза загорелись.

— Да, красавец, — сказал Генсек. — Золото?

— Орихалк, — ответил я и пояснил. — Легендарный сплав жителей Атлантиды.

— Атлантиды не существует, — безаппеляционно заявил Суслов.

— Это вы так считаете и ваше мнение опять ошибочно. Этому кинжалу двадцать тысяч лет и стоит он около двадцати миллионов долларов.

— Сколько? — произнёс своё первое слово потрясённый Андропов.

— Он режет камень, как бумагу. И броню любого танка тоже срежет без проблем.

Все сидели обалдевшие, только Брежнев нажал кнопку селектора и сказал секретарю в приёмной:

— Николай, мне недавно наши оборонщики принесли в подарок кусок лобовой брони танка Т-72. Он сейчас где?

— В зале подарков, — ответил секретарь.

— Принеси его сюда.

Положив трубку, Брежнев вынул кинжал из ножен, взвесил в руке и изрёк:

— Очень легкий. Если разрежет броню нашего новейшего танка, обойдёшься, Андрей, без наказания. А если всё это ты сам придумал, то тогда держись.

Я решил наглеть дальше и спросил:

— А если Михаил Андреевич окажется неправ, как его будете наказывать? Не честно ведь с меня одного стружку спускать.

Я, при этом, широко улыбался, понимая, что сделать со мной сейчас они ничего не могу. Я им стал уже не по зубам. Брежнев и Андропов к этому относились спокойно, так как я им был нужен. А вот Суслов не хотел оказаться неправым, а следовательно, ненужным. Но тут двое охранников внесли кусок броневой стали с нашего танка толщиной более сорока сантиметров. Я, конечно, рисковал, но верил в своих легендарных предков.