Евгений Щепетнов - 1972. ГКЧП [СИ]

Никсоны сидели в одной из гостевых комнат. Их никто не ограничивал в хождении по дому, но они предпочли дожидаться здесь – во избежание непонимания со стороны охраны, коей дом был буквально нашпигован. Двое охранников стояли в разных концах коридора – в полном вооружении, обвешанные железками, как напоказ (может так и было – чтобы зарубежные гости успокоились). Время от времени по коридору что-то проносили – что-то тяжелое, судя по тому, как краснели лица бойцов и как тек пот по их щекам. Что-то происходило, но информации пока не было никакой. Но и надоедать советским руководителям президент не хотел. Он точно знал – они костьми полягут, но в обиду его, Никсона, не дадут. По крайней мере потому, что его гибель будет означать если не войну, то уж точно катастрофическое ухудшение отношений двух стран. А может все-таки и войну…

А есть еще и Майкл Карпов – он точно не даст в обиду президента США. Ричард чувствует это! И не потому, что Майкл так уж его любит – хотя относится дружески, это точно – просто Майкл решил для себя, что Никсон лучший президент США…для СССР. Карпов заботится о своей стране. Ему надо, чтобы у власти в США был вменяемый, разумный президент, способный сделать шаги навстречу сближению двух самых могущественных стран в мире. И самое интересное, что мысли Ричарда совпадают с мыслями Карпова. Он тоже хочет сближения – это укрепит его позиции. Президент-миротворец, президент, остановивший войну во Вьетнаме и начавший ядерное разоружение – это ли не могучий задел на следующие выборы! Только бы еще выбраться из СССР живым…

Граждане СССР! Товарищи! Братья и сестры! К вам обращаюсь я, Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза! Настали трудные дни для нашей великой Родины. Не внешний враг напал на нас, но враг гораздо более страшный, враг, который рядился в личину друга! Враг, который скрывался до поры, до времени, строя свои зловещие планы.

Наша партия избрала курс на повышение благосостояния народа. Курс, который должен вывести нас из застоя, и привести к счастливому будущему, в котором каждый человек получит по своему труду. В котором нет места войне, нет места гонке вооружений, а каждый человек сможет жить достойно, без дефицита и уравниловки. Война давно закончилась, но как жил народ нашей страны? Так, будто война продолжается. Лучшие люди партии подумали, и решили – хватит! Больше денег в народное хозяйство! Больше денег людям! Сократить расходы на вооружение! Миру мир!

И что мы получили?! Группка предателей-троцкистов, готовых бросить наш народ в горнило самой страшной войны, которая может случиться в наше время – пытается совершить государственный переворот! Они попытались даже убить нашего гостя – президента США Никсона, который избежал смерти только благодаря нашим товарищам, накрывшим и нас и его своими телами. Во время покушения на меня и на президента Никсона погибли десятки людей – охрана моя и охрана президента, и просто случайные люди, которые находились рядом с нами. И все ради чего? Ради того, чтобы вернуть страну на прежний курс! Чтобы не было сближения с Соединенными Штатами Америки! Чтобы мы продолжили гонку вооружений, высасывающую у нас все возможные ресурсы, а при самом оптимистичном с их точки зрения результате – начать войну с Америкой и ее союзниками! Вы только представьте – что замыслили эти негодяи! Ради того, чтобы захватить власть, они готовы бросить народ Советского Союза в пекло атомной войны!

Шелепин замер, переводя дух, и после небольшой паузы продолжил, подкачивая в голос печаль и досаду.

– Я виноват. Просмотрел рядом с собой этих предателей! Их надо было даже не отстранять от власти – их надо было судить! Военно-полевым судом судить – за преступления против своего народа! И расстрелять! Люди, которые задумали такое злодеяние против своего народа заслуживают только смерти. Как только мы закончим расследование, установим всех причастных к заговору – справедливый советский суд объявит свой народный приговор.

Снова помолчал, выдерживая драматическую паузу, и не заглядывая в бумажку, снова заговорил:

– Призываю всех граждан СССР поддержать всенародно избранную власть! Власть, которая учитывает чаяния своего народа и не хочет, чтобы люди умирали на фронте, ввязавшись с войну со всем миром. Военные – не выполняйте приказы своих командиров, если они направлены на разрушение нашего государства! На разрушение власти! На отстранение законных руководителей страны! Вы знаете имена эти преступников, я не буду их повторять. Это так называемый комитет по чрезвычайному положению, предатели, забывшие присягу и честь! Я увольняю их! Теперь их приказы, их распоряжения не имеют никакой юридической силы! А каждый, кто выполнит их приказ будет считаться государственным преступником!

Снова пауза, и дальше:

– Но у них ничего не получится. Ничего! Я нахожусь в безопасном месте с возможностью управлять партией и страной так, как положено. Партия не допустит хаоса. Все члены КПСС обязаны подняться на защиту своей страны и прекратить разгул бунтовщиков! Москвичи – выходите на улицы, покажите заговорщикам ваше отношение к их поступку! Расскажите им, что вы хотите перемен, хотите жить сытно и в мире! Расскажите, что их планы ввергнуть нас в мировую войну уже сорваны! Президент Никсон здесь, и он сейчас выступит перед вами, и перед всем мировым сообществом! Держитесь, товарищи! Троцкистская банда потерпит катастрофическое поражение! Победа будет за нами!

Я в углу комнаты за камерами едва не хихикнул – вот же гад! Сталина копирует! А что, вполне прокатит! "Братья и сестры"! Сразу намек на Отечественную войну и все такое.

Задумавшись, едва не прослушал, как Шелепин позвал меня:

– Товарищ Карпов! Попрошу вас перевести нашему народу обращение президента Ричарда Никсона! Извините, товарищи – мой переводчик сегодня погиб в результате теракта, организованного троцкистскими преступниками, так что мне придется воспользоваться услугами писателя Михаила Карпова, который в совершенстве владеет английским языком. Итак, прошу вас, господин президент! Наш народ и народ всего мира вас слушают!

Никсон на пару секунд задумался, опустив взгляд на столешницу (все сидели за одним столом, чтобы показать Никсона надо было всего лишь довернуть оьбъектив. Сделав драматическую паузу (Вот умеет же, собака! Политик, точно!), Никсон начал говорить – не очень быстро, ориентируясь скорее всего на меня – чтобы я успел запомнить сказанное и перевести. Смешной. Я и хотел бы забыть, да не могу – память у меня теперь такая…странная. То ли после перехода в иной мир и по "вине" Провидения, то ли это Зина мне так поправила мозги, только я обладаю абсолютной памятью. То есть – помню все, что когда-то прочитал, услышал, увидел. Да, бывают иногда осечки – могу забыть чье-то малозначительное лицо, да и то – по прошествии времени нужное воспоминание в конце концов все равно всплывает.