Евгений Щепетнов - 1972. ГКЧП [СИ]

Я не стал открывать лицо. Просто положил руку Оле на грудь и так сидел, забыв о том, что мне нужно двигаться дальше. По жизни – дальше. Дорога, она ведь какая – мчишься к непонятному будущему, а на обочине, на столбах венки, венки, венки…

Бух! Под рукой у меня будто что-то толкнулось. Я вздрогнул – померещилось?! Полное ощущение – сердце стукнуло! Я отбросил брезент, которым была накрыта Оля, сорвал простыню и уставился в белое, как мел лицо мертвой подруги. Нет, она не была обезображена смертью. Впечатление – девушка спит. Только вот слишком бледная для "просто" спящей.

Пощупал шею – холодная, как лед. Но это и понятно. Остыла в подвале. Может потому и разложение приостановилось – холодно ведь, как в холодильнике. Погладил по груди, там, куда попали пули из пистолета негодяя. Рука сделалась мокрой, и я поднес к глазам испачканную красным ладонь.

Кровь?! Кровь течет?! Это как так? У нее уже должна была свернуться кровь! И образоваться трупные пятна!

Переворачиваю Олино тело на бок, задираю куртку комбеза. Чисто! Никаких трупных пятен! И мягкая. Трупного окоченения нет.

Кладу на месте. В висках стучит кровь, я тяжело дышу, хватая воздух широко открытым ртом. Мне кажется – я в безвоздушном пространстве. Задыхаюсь.

Закрываю глаза, успокаиваюсь, медитирую, стараясь отрешить все лишние мысли. Сижу так минуты три, или четыре, за которые успокаиваюсь полностью. Потом решительно нагибаюсь и кладу голову ухом на грудь Оле.

Минута, два, три…пять минут…БАМ! Толчок! Сердце! Сердце стукнуло! Это точно было сердце, я сам слышал, я уверен!

Отпрянул от Оли, схватился за голову, сижу на коленях и раскачиваюсь, как какой-нибудь молящийся фанатик. Что делать?! Что! Мне! Делать!

И тут же, как по голове обухом: да что делать, болван?! Забирать ее надо отсюда! К врачу ее надо! Она в коме, и сердце бьется раз в пять минут! Даже не в коме, хуже – летаргический сон!

Впрочем – "хуже", это когда тебе пули разорвали сердце. Вот что такое "хуже". А их летаргического сна возвращаются. Из комы – тоже. Радоваться надо, дурак! Радоваться! Это шанс! Маленький, но шанс. Совсем маленький шанс…

Я осторожно заматываю Олю в брезент, подымаю на руки, как ребенка, и шагаю туда, где меня ждут. Я не упущу этого шанса, ни за что не упущу!

Меня ждали. О чем-то говорили, участвовал и Никсон – наши ребята худо-бедно знали английский, в отличие от высшего руководства страны. И правда – зачем таким важным людям знать язык потенциального противника? Для того переводчик найдется! А вот бойцам…надо же как-то допрашивать супостата?

Увидели меня, замерли, слова присохли к языкам. Рты открыты, глаза вытаращены – они сразу все поняли. Нет, не совсем все – только то, что я собираюсь забрать Олю с собой.

Аносов что-то тихо сказал, и двое бойцов сразу же выдвинулись ко мне, с явным намерением перехватить мой "груз". Но я не позволил: "Сам!" И они отступили.

Уже когда за нами закрывалась стальная плита, дом содрогнулся от мощных взрывов – началось! Вот и тяжелая артиллерия проснулась. Вовремя мы отсюда убрались. Ну что же, флаг им в руки. Прежде чем дом превратится в груду металлолома – много снарядов потратят, а потом еще какое-то время будут высиживать, ожидая пакостей от такого мерзкого типа, как Карпов. Всем известно, какой он хитрый подлец – лучше выждать и убедиться, что ему все-таки пришел конец.

Лифт, электрический. Но если надо – можно спустить платформу и с помощью механического приспособления, что-то вроде лебедки. А если есть желание – можно спуститься и подняться по стальным скобам, намертво вделанным в бетонную стену. Глубина, на которую уходит колодец – десять метров.

Горят тусклые плафоны, их вполне хватает. Но если что – у нас есть и фонари. Будем уходить – заглушим генераторы, чтобы не было слышно. Пусть думают, что мы растворились в воздухе, как тени под утренним солнцем. Нет нас! Карпов, колдун чертов, всех увел через магический портал!

Бетонный свод похож на тоннель в Балаклаве, куда заплывали подводные лодки. Только здесь в отличие от Балаклавы – сухо и чисто. Воздух свежий – вентиляция работает как надо. Идти довольно-таки далеко, километр, не меньше. Но я несу Олю сам, никому не позволяю. Благо, что силы и выносливости хватает – спасибо Гомеостазу. Сколько в ней сейчас весу? Килограммов пятьдесят? Может чуть больше… Только теперь она мне не кажется такой тяжелой. Наверное потому, что теперь я не считаю ее мертвой. Не знаю как – но она до сих пор жива! Условно жива…

Стены, стены, стены…бесконечный, бесконечный коридор! Подмывает положить Олю на плечо, но я этого не делаю. На плече – только мешок картошки, или труп. Она – не труп. И я ее так не положу. Сдохну, но не положу!

Колодец, ведущий наверх. И как я теперь? Здесь лифта нет. Почему? Потому что запитывать его неоткуда. Тянуть электрическую проводку по тоннелю? А смысл, если мы вырубили генераторы? Хотя…можно было сделать, конечно. Но не сделали. И теперь мне надо как-то подняться по металлическим скобам, имея при себе груз в пятьдесят килограммов весом. Прикидываю, как это можно сделать, выдыхаю, и следом за тремя первыми бойцами начинаю подъем, не обращая внимания на взгляды моих спутников. Левой рукой прижимаю к себе Олю, правой хватаюсь за скобу…рывок! Шаг. Рывок! Шаг. Рывок! Шаг. И так до самого верха.

Сам себе удивляюсь – силен, собака! Почти и не запыхался (Пру! Пот льет ручем…). Главное было – не промазать мимо скобы рукой. Наверху уже ждут – ухватили за протянутую руку, выдернули наверх как морковку – я сто кило, и Оля пятьдесят, сильны наши ребята.

– Силен, командир! – шепчет один из спецназовцев, тот самый Семен Головлев, что некогда положил глаз на Настю – Одной рукой ведь! Давай помогу!

– Сам! – выдыхаю я и выпрямляюсь – помогите лучше Никсонам, они уже еле идут.

Ну не так чтобы они еле шли, но видно было, что им дается все это с трудом. Оно и понятно – нервотрепка, страх, зависимость от чужих, и может быть даже – врагов. И единственный, за кого они цеплялись, на кого полагались – это был я. И то…вероятно к этому моменту они уже поняли, что некий писатель Карпов на самом деле не совсем просто писатель. Или скорее совсем не просто писатель. Иначе как бы он командовал всей этой шайкой во главе с хитровыделанными Шелепиным и Семичастным. Которые, кстати, подчиняются мне беспрекословно и почти без возражений.

Когда голова Пэт Никсон показалась над урезом колодца – я стоял рядом:

– Не бойтесь, мэм…все будет в порядке! Я с вами! Клянусь, мы справимся, верьте мне.

– Почему-то я тебе верю, Майкл! – выбираясь на площадку рядом с отверстием люка ответила Пэт Никсон – Только тебе и верю! Пожалуйста, не обмани наши ожидания.