Александр Забусов - Византийский узел [litres]

Цепочка воинов потянулась друг за другом по тропе вверх к хижине. На скромном пяточке у жилья, утопающего в зелени высоких деревьев со стороны гор, дымил сложенный из камней очаг, на огне грелся закопченный казан, в нем вкусно пахло варево. Из открывшейся двери хижины навстречу византийцам вышла загорелая, ещё довольно не старая женщина. Увидав гостей, от неожиданности прикрыла рот ладонью, глуша готовый вырваться крик. Не долго соображая, двое воинов повалили ее у входа и сноровисто связали за спиною руки.

– А-а-а! – прорвался крик. Альбикерий, оказавшийся рядом, предполагая громкую истерику, влепил женщине чувствительную пощечину. Голова запрокинулась от жесткого шлепка.

– Как тебя зовут? – склонился над ней декарх.

– Таис. – Женщина расширенными, полными слез глазами смотрела на маску воина.

– Декарх, в хижине никого больше нет, – доложил один из воинов.

– Хорошо! Ты одна здесь живешь, Таис?

– Нет.

– Где остальные?

– Муж и сыновья пасут коз и овец на пастбище в горах. Придут вечером.

Дикарх приподнялся с колена, распределил воинов:

– Игнатий, Феоклит, подниметесь на три сотни шагов вверх по тропе. Кто появится, вяжите. Ипато, спускайся к морю, уйдешь на двести шагов в ту сторону, откуда мы пришли. Заметишь приближение неприятеля, беги скорее сюда. Остальные будут находиться здесь. Лошадей не расседлывать. Господин Лупус, хижина в вашем распоряжении.

Лупус, устало дыша, отдуваясь после крутого подъема, нес объемную кожаную сумку за плечом. Вошел в открытую дверь жилища, сбитого из струганых досок, обмазанных снаружи глиной, и выбеленного известью. Огляделся, отметив скудную обстановку, земляной пол. «В этих местах греки превратились в варваров, – сложилась мысль в голове колдуна. – Однако надо торопиться». Стал выкладывать из сумки прямо на пол у порога свои колдовские принадлежности. Он не был магом в полном смысле этого слова, не учился у магрибских колдунов, но все же знал многое. Знал, как обращаться и получить помощь у дьявола, как использовать в своем деле демонов. Он многое умел, но за это расплачиваться приходилось жестоко. В свои тридцать пять лет он выглядел древним старцем, ушли в прошлое мечты о славе и могуществе, ушла радость бытия. На этот момент в нем осталась только стойкая нелюбовь к людям, к людям без частностей, ко всем живущим на этой земле, к их жизнелюбию, к их способности радоваться наступившему дню и пришедшей ночи, к их способности дать потомство и воспитывать свое продолжение в нем. Он завидовал даже ростовщикам, копящим деньги и взимающим долги, с блеском в глазах берущим в ладонь монету, которая из руки уходила в ларец. Лупус тряхнул головой, отгоняя наваждение лезущих в голову мыслей, глянул на женщину, лежавшую у порога, поскуливающую, словно собака, в предчувствии того, что ничего хорошего с ней теперь произойти не может. Ритуальным ножом начертил в центре комнаты пентаграмму, ковыряя клинком землю пола, очертил ее кругом.

– Десятник, я видел рядом с очагом деревянные миски. Пусть принесут одну, ту, что побольше размером, – приказал стоящему у входа декарху.

Женщина заскулила громче, непонимая, что происходит под крышей ее дома.

– Уймись! – отвлекся на нее Лупус. – Или я тебе перережу горло прямо сейчас.

Расставив семь смоляных свечей в местах на пентаграмме, ведомых ему одному, зажег их фитили, и свечи зачадили. Поставив принесенную миску в центр знака, из баклаги налил в нее жидкость. По хижине распространился едкий запах уксуса. В миску положил пять кусков извести, каждый величиной с куриное яйцо. Под воздействием уксусной кислоты известь закипела. Шипя, наполняла пространство хижины ощутимым смрадом.

«Никак колдовать начнет? – думал десятник, глядя через порог на происходящее. – Выходит, я помогаю самому дьяволу. Почему комит выбрал именно меня? То, что сейчас происходит, большой грех. Господи! Прости меня грешного, охрани от колдовства диавольского, а я поставлю в соборе Святой Софии самую большую свечу тебе! Пожертвую десять номисм храму. Только охорани меня от падения во грех тяжкий!»

– Декарх, пошел вон отсюда! – раздался из хижины рык Лупуса. – Своими дурацкими мыслями ты мешаешь мне делать дело.

Альбикерий со всех ног бросился по тропе вниз к морю, попутно отдав приказ своим воинам:

– Остаетесь у хижины. Приказы Лупуса исполнять как мои!

Черные свечи, установленные в начерченную пентаграмму, нещадно коптили в хижине. Стратиоты, сгрудившись у дверей, слышали, как колдун произносит слова заклятия. Не все им было понятно, но обрывки речи наводили на застывших воинов ужас. Страх перед неведомым вызывал непонимание происходящего.

«Да будет путь их тьма! Да приидет ему сеть! – доносились обрывки фраз колдуна. – …обимет и в сеть да впадет! Да будет день их короток. Пусть эти пять жвал да падут на них, словно углия огненныя, низложиши в страстех и не устоят оне…»

Всадники-стратиоты видели, как Лупус, доставая из коробов, вбрасывает в очерченный круг мерзких пауков, собранных им в степи, они отшатнулись от хижины, попятились к тропе.

Пауки, очутившись на воле, попытались сбежать, забиться в щель, но вычерченный круг, словно невидимый стеклянный купол, не давал им прохода. Они метались внутри круга возле миски, в которой бурлили уже маленькие кусочки извести, растворяясь в растворе. Резанув себе руку у запястья ножом, колдун протянул ее над пентаграммой, обильные капли крови упали внутрь круга.

– Ты, властитель ночи, заклинаю тебя… …быть послушным воле моей… – издали слышали напуганные византийцы.

Между тем колдун закончил ритуал, задул свечи. Провел ножом по контуру нарисованного круга, и колдовской, невидимый купол исчез, пауки порскнули в разные стороны, освободившись от пентаграммы, забились, кто под ложе, стоявшее в одном из углов хижины, кто в щели. Лупус усталой походкой, завершив тяжелый труд, с ножом в руке вышел из дома. Глянул на стоящих воинов, прижавшихся друг к другу с мечами в руках, хрипло распорядился:

– Несите женщину в дом. Руки и ноги ей не развязывать, бросьте на пол.

Двое византийцев нерешительно подошли к порогу, переглянувшись, приподняли за локти Таис, потащили.

– А-а-а! Помо-огите, прошу! А-а-а! Умоляю, Христом Богом прошу-у!

Втащили кричащую в истерике женщину внутрь и положили в центре жилища, прямо на использованную пентаграмму. Вышли.

– Теперь закройте дверь, забирайте тех, кто стережет тропу, и уходите к морю. Передайте декарху, чтоб ожидали меня в версте от тропы. Выполнять!

Удаляясь, стратиоты отметили про себя, что старик-колдун на глазах дряхлел, лицо его бороздили морщины, становясь еще ярче, фигура сгорбилась, будто кто-то положил на плечи пуда два дополнительной тяжести. Воины поторопились ретироваться от этого страшного места. Из закрытой хижины раздавались вопли несчастной.