Александр Забусов - Калика перехожий [litres]

Спешившись, бойцы отводили лошадей к коновязи, привязывая уздой к перекладине, те тут же потянулись губами к воде.

– Ждите пока здесь, – Андрей кивнул бойцам, сам с Судиславом направился к дому.

Навстречу выбежал юнец, поправляющий на ходу запачканную чем-то съестным рубаху.

– Ночевать у нас желаете?

Глянув на неряшливый вид встречающего, Андрей скривил губы, но десятник на такую мелочь не обратил внимания. Сотник отозвался на вопрос:

– Гляну, пожалуй, сначала.

– Милости просим.

Юнец открыл дверь, пропуская посетителя вперед.

Внутри было опрятно. Столы чистые, выскобленные, пол подметен, ставни на окнах открыты, в них поступал прохладный воздух со двора. Под притолокой торчали ветки полыни и можжевельника.

За спиной послышалось сопение:

– Светелки наверху. – Парень показал рукой на ведущую на второй этаж лестницу.

– Ну что ж. Зови хозяина.

Хозяин, бородатый тучный мужик в чистой вышитой рубахе, появился незамедлительно.

– Хозяин, крышу-то у тебя снять можно?

– Дык, а насколько остановишься? – хозяин постоялого двора скосил глаз на одежду гостей, видно прикидывая, что взять с приезжих за постой.

– А это как дело пойдет. Думаю, дня два точно пробудем.

– А коли так, оставайся.

– И сколько за это удовольствие я должен?

– Ты один?

– Два десятка нас, но воям моим достаточно будет одного большого помещения на всех да свежего сена в тюфяках, чай не бояре. А то ведь мыслишь три шкуры с меня содрать?

– Ага, с тебя сдерешь! – слегка задумался, в подсчетах ничего сложного не было, каждодневная рутина. – Четыре деньги с вас и шесть за остальных скопом.

– Побойся Бога! Чай не базарный день, а я тебе не купец, не торговать приехал.

– Охо-хо, разорюсь! Ладноть, три и пять за всех остальных.

– По рукам. Пускай юнец устраивает моих воев, а ты показывай светелку, умоемся, ужинать спустимся. Так что ты на всю братию меда хмельного выставь да щец, а к ним по доброму куску свинины зажарь.

– Сделаем. Давай деньги, и идем смотреть светелку.

Андрей полез в кошель, отсчитал монеты и сунул в руку хозяина заведения.

Сполоснувшись с дороги, вдвоем спустились на ужин, где за широкими столами расположилось голодное воинство. После дороги еда показалась необычайно вкусной. Хмельной мед бодрил. Помимо них в зале хватало посетителей и жильцов. После хлопотного дня в заведении был аншлаг. Как набил утробушку деликатесами, потянуло в сон. Уже стоя на лестнице, Андрюха окликнул хозяина:

– Уважаемый, как бы нам всем с утра в баню сходить, уж очень помыться хочется, но сегодня сил уже нет.

– Дак, на заднем дворе баня. Сегодня отдыхайте, а завтра с утра милости просим. Баня у нас знатная, спозаранок пошлю топить, как проснетесь, все будет готово.

– Благодарствуем.

– Да и бельишко простирнуть можно, в оплату все уложено.

Поутру, сытые и намытые, словом как две новые гривны, Андрей с Судиславом, оставив остальных отдыхать, вышли на рыночную площадь. Рынок гудел как растревоженный улей, пройдя мимо купеческих лабазов, они очутились у начала торгового коловорота. По понятиям Андрея, рынок мало чем отличался от барахолок тысяча девятисотых годов, только сам народ здорово отличался одеждой. Холщовые рубахи свободного покроя с вышивкой по рукавам и вороту, просторные штаны, редко цветные, все больше серого цвета из отбеленного полотна, кожаные куртки, грубо пошитые, да безрукавки из шкур мехом наружу, а у женщин платки, завязанные под подбородком, реже головные уборы с вышивкой или жемчугом, но это у тех, кто побогаче. Перед глазами промелькнула ватага скандинавов, гастарбайтеров из северных стран, бряцающих воинской справой. Каким ветром их занесло в лесной погост Переяславского княжества? Смеясь и переругиваясь на своем языке, они, раздвинув толпу, прошли в боковой проход. За деревянными лотками, крытыми навесами из дранки, торговали узнаваемые по прошлой жизни лица кавказской национальности, среднеазиаты, да и славян-торговцев присутствовало много. Торговали всем, чего душа пожелает. Нынешняя толкотная торговля наполнила сердце его ностальгией по дому. Раздавались зазывные выкрики на ломаном русском языке.

Торг шел по полной программе, народ торговался, пытался выгадать даже в какой-то мелочи. Лотки тканей и готовой одежды, обувь – все это рядами, подходи, выбирай кому что надо. Лотки кожевников – выделанные кожи и изделия из нее: ремни, куртки, упряжь, седла. Ювелирные изделия из серебра, стекла. Мед пчелиный всех сортов, оттенков, вкусов. Мед хмельной, ромейское вино в бочках, кувшинах. Пушнина.

Они продефилировали мимо лотков с овощами, где продавали репу, морковь, какую-то зелень. Дальше находились лотки оружейников – мечи, щиты, топоры, ножи, кинжалы, наконечники копий и стрел. Под одним из навесов крепкий бородатый мужичонка, восседая за прилавком, молча созерцал прохожих, приценивавшихся к товарам. Кольчужные рубахи мелкого плетения с бляхами на груди, шеломы, наручи, поножи – все лежало перед ним или было развешено за спиной продавца. Наконечники стрел соседствовали с незамысловатыми, без особых украс ножами и кистенями. Отдельно в ряд стояли мечи, на взгляд Ищенко, не самого доброго качества. Да и выйдет ли оно из рук деревенского коваля, так, потуги на столичные штучки, но для боя сойдет.

– Доброго здоровья! – послышалось приветствие за спиной.

– И тебе не хворать, Боря, – обернувшись, откликнулся Ищенко. – Что на торгу? Может, придется в другое поселение перебираться?

– Незачем. Здесь скупимся. И цены на все товары вполне приемлемы.

– Храм Божий видел?

– Это византийское капище-то? Видал. А что ты хочешь, сотник? Погост в уделе княгини Ольги, она здесь верховодит и порядки устанавливает. Святослав на этой земле матери перечить не станет. Вот местный люд и поделился по вере. Теперь одни к волхву, другие к чернецу за напутствием и моленьями бегают. Так и пусть им, нам-то что за дело до ущербных?

– А и то верно, – согласился с Боривоем десятник, больше рассматривая оружие на прилавке, чем вдаваясь в осмысленный разговор.

– Ладно. Завтра уходим, Боря. Ты и без меня свое дело исполнишь.

– Сполню, боярин.

– Вот и хорошо. Пойду, прогуляюсь, погляжу как местная верхушка живет, чем дышит.

– Мне с тобой, сотник?

– Не нужно, Судислав. Ты тоже пройдись, осмотрись, может, у меня глаз замылится, так подскажешь чего.

Расставшись с родовичами, Ищенко вышел за пределы базарной площади. Ноги привели его в мастеровую слободку, на самой окраине погоста. Еще на подходе он услыхал из-за тынов и плетней веселый перестук молотков по наковальням и почувствовал запах сжигаемого угля и жженого железа. Кузнецы.