Евгений Красницкий - Отрок. Перелом: Перелом. Женское оружие. Бабы строем не воюют [сборник litres]

– И что? Они же все одетые делаются, – не разделила их восторга Аринка.

– Да нет же, ты же ничего не понимаешь! – возмущенно загалдели малявки. – У этой куклы наряды СНИМАЮТСЯ!!! И их много – разных! Правда-правда! Ты таких никогда и не видела!

– Как это – снимаются? – Аринка и в самом деле ничего не понимала: куклу-то шьют вместе с ее нарядом, он – часть самой куклы, сними его – и что останется? А девчонки продолжали щебетать:

– Ой, Арин, а какие лоскутки там у нее есть! Елька говорит – у нее матушка лучше всех здесь шьет, а ткани ей аж из самого Турова привезли.

– Арин, а нам можно будет таких же кукол? Мы сами сделаем, правда-правда! Ты нам только… это… лоскуточки дашь, а? – Фенька на ходу забежала вперед и, умильно улыбаясь, просительно заглянула в лицо старшей сестре, а Стешка потерлась носом о ее руку. У Аринки слова комом в горле застряли.

«Им бы матушку сейчас об этом просить, а не сестру. Господи, Пресвятая Богородица, ну за что им-то такое испытание? За что безгрешные души наказываешь, Господи?»

Молодая женщина остановилась, обняла обеих сестренок сразу, прижала их к себе и серьезно ответила:

– Будут у вас такие куклы, как вы захотите! Обязательно будут! Дайте только до крепости добраться и на месте устроиться – вместе сделаем! – сказала – как зарок дала, только сама не поняла, кому она это пообещала, им или себе.

После обеда заметно уменьшившийся обоз двинулся в сторону крепости. Аринка, сидя на телеге, проезжающей, как и вчера, через село, снова ловила на себе взгляды встречных ратнинцев. Пожалуй, пялились на нее теперь больше, но… совсем иными уже были эти взгляды. Любопытные и заинтересованные мужские, порой не ласковые бабьи – вон и Варвара с подругами стоит, косится… У многих морды поцарапанные, да синяки уже наливаются… Лушке-то больше всех досталось, но тоже здесь отирается, злобится.

Но кое-кто из баб смотрел весело, даже с одобрением, а на сгрудившихся возле Варвары односельчанок поглядывали и посмеивались. Но не в этом даже дело-то, просто НЕ ЧУЖАЯ она теперь для них, вот что главное! И в усадьбе… Вспомнила, как перед самым отъездом, когда первые телеги уже трогались со двора, поймала на себе взгляд Листвяны. Утром ключница совсем иначе смотрела, не так равнодушно, как вчера, а с интересом, словно только что увидела. Но теперь и еще кое-что появилось в ее взгляде: как будто старая волчица оценивала молодую, не соперничая, нет, скорее, признавая.

– Матушка! Мишаня с Осьмой возвратились!

В горницу к Анне Павловне влетела Машка, с порога сообщила новость и явно собралась добавить что-то еще, но ее перебила заскочившая следом Анька-младшая:

– И бабу какую-то с детишками привезли! В телеге на пароме сидят!

«Рано они – я же их еще несколько дней не ждала… Что-то случилось?»

Встревоженная Анна отстранила продолжающих тараторить дочерей и вышла из горницы. На крыльце она появилась как раз в тот момент, когда в крепостном дворе раздался громкий голос дежурного урядника:

– Академия, смирно!!! Господин старшина! За время моего дежурства никаких происшествий не случилось…

Анна всмотрелась в сына, принимающего доклад дежурного урядника, и в Андрея Немого, с обычной невозмутимостью возвышавшегося в седле рядом с Мишаней.

«Да нет, вроде бы с ними все в порядке. А вернулись тогда почему? С отроками что-то стряслось?»

– Вон баба-то! – раздался за спиной голос Аньки. – Гляди, вон в телеге сидит…

– Молчать! Команда «смирно» была! – бросила Анна Павловна через плечо, но глазами невольно повела в сторону въезда в крепость. Там действительно стояли телеги, которыми правили отроки с купеческого отделения. На первой из них за спиной возницы сидела молодая женщина с двумя девчонками.

«Это еще кто такие? И зачем их сюда привезли? И почему отрок правит… как его… Григорий, кажется? У Ильи что, возниц не хватает?»

– Академия, вольно!

Доклад закончился, Андрей махнул конным отрокам, указывая им путь к казарме, Илья что-то скомандовал возницам, и телеги одна за другой начали заезжать на крепостной двор. Все занялись привычными и понятными делами, лишь один Григорий, въехав в крепость, остановил телегу, явно не зная, что делать дальше.

Привычно цыкнув на дочерей, чтобы не бежали, а выступали степенно, Анна Павловна спустилась с крыльца и пошла навстречу спешившемуся сыну. Выглядел Мишаня бодро и что-то оживленно объяснял недовольному Алексею. Приблизившись на несколько шагов, Анна начала разбирать его слова:

– Да помню я, что купеческих в бой пускать нельзя, но не было никакой опасности! Сам же видишь: никто даже не ранен, да и вояки там были еще те! Вон, даже Арина, – сын мотнул головой в сторону телеги Григория, – двоих уложила! Одного из охотничьего лука, а второго топором… Здравствуй, матушка! – он поклонился матери.

– Здравствуй, сынок! – Анна сделала последние два шага и, притянув к себе голову сына, коснулась губами его лба. – Вы что там, воевали? Кого это топором зарубили?

– Да ничего особенного, мам! Мы в село к Грише заехать решили, а там как раз разбойники; ну, мы их и того… Да не было никакого риска! – Мишка, видимо, продолжал свой спор с Алексеем. – Их и ратники Луки сами перебили бы, но надо же было ребятам дать попробовать по-настоящему пострелять! Я внимательно следил – никто в отроков из лука не целился, а до рукопашной мы не допустили. Матушка, – голос у Мишани вдруг стал приглушенным, а с лица сошла улыбка, – у Гриши беда случилась. Разбойники его родителей убили и дом сожгли. Я сестер его велел с собой сюда привезти. Старшую Ариной звать, вдова она, а младших… запамятовал. Ты бы присмотрела за ними, а, мам? Гриша – парень старательный и способный, негоже ему учебу бросать, может быть, решим дело как-нибудь? – Мишка просительно заглянул матери в глаза.

«Мальцом точно так же лакомство, бывало, выпрашивал…»

– Ну конечно, придумаем что-нибудь. Правильно сделал, что велел их сюда везти. Анна! Ну-ка, быстро! Горницу для сестер отрока Григория приготовить! Мария, скажи дежурному уряднику, чтобы отроков прислал, пожитки с телеги выгрузить! Гриша! Правь сюда!

Анна раздавала указания, а сама отмечала краем глаза, как Алексей увлекает Мишаню в сторону, продолжая обсуждать схватку с разбойниками. От ворот к крыльцу, уже заранее улыбаясь, подходил Осьма с каким-то свертком в руках.

«Наверняка гостинец» .

Купец помнил просьбу боярыни присматривать для нее в дальних поездках изделия искусных рукодельниц. Вот и сейчас, видимо, привез что-то. Анна с улыбкой приняла от него сверток.

– Благодарствую, Осьма, что помнишь мою просьбу и радуешь меня, потакая моим прихотям. Сейчас, сам видишь, мне не до разговоров. Вот примем людей, устроим их на новом месте – тогда милости прошу в гости с рассказами.