Владислав Савин - Красный бамбук [litres]

Однако на ночь остаться не пришлось. Час с лишним прошел, темнеть уже начало – как прилетел Ми-4, мы площадку для посадки уже нашли, зеленой ракетой место указали. Из вертолета целый взвод вываливается – и погранцы, и какой-то капитан, кто сразу стал командовать, – ну а нас, напротив, погрузили, а как на базу доставили, где-то возле Франковска, то еще долго мурыжили, заставляя вспоминать, кто что видел. В воскресенье лишь отпустили, и даже транспорт дали, грузовик ЗиС-151 под брезентом, прямо до Львова и отвезли, до дверей военкомата, где мы оружие и остальное казенное имущество должны были сдать. Ну а дальше в общежитие – и тут я полбутылки сразу принял. Поскольку эти ребята и девчата из памяти ну не идут!

Бандеровцы виноваты? Ну, во-первых, места там были совершенно не их. Там в деревнях вокруг переселенцы-хорваты, которые ОУНовцев ненавидят люто, и стакнуться с ними не могут никак. А это известно, что где население против, там никакие «лесные» выжить не могут. Даже если сидел десяток бандитов в двадцати километрах отсюда, с чего им зимой тащиться туда, где им никто и корки хлебной не даст, там в каждой деревне по сотне мужиков, вооруженных не хуже и с боевым опытом – не только отобьются, но еще и гнать, травить будут как волков, и пограничников наведут. А во-вторых, бандеровцам жрать надо – а в схронах зимой даже в лучшие для ОУН времена было не сыто, ну а сейчас, когда никто им «налог» не платит, так вообще голод. Слышал я, тут в марте-апреле сорок шестого целые банды просто дохли, когда наши блокаду ставили, чтобы из леса и в лес никому. И чтоб голодные бандиты у ребят тушенку не взяли, да быть такого не могло – выгребли бы все до последней крошки! И оружие бы, наверное, тоже унесли. А рацию ладно, не взяли, но даже не разбили.

Дальше – вот вы, диверсант, вам надо с гарантией уничтожить вражеский пост. Я бы сначала выбрал лежку, откуда все просматривалось и простреливалось – чтоб наблюдать, и прикрыть огнем. А с наступлением ночи, как все уснут, всех бы взяли в ножи. Даже если бы был один караульный – это куда надежнее, чем нападать, когда студенты еще обедали. Двоих застрелили, один с обрыва свалился, убегая – то есть сразу его положить не сумели. У девушки в палатке вообще никаких ран нет, ни пулевых, ни ножевых, ни следа удавки на горле. Двое по склону убегали – и не было следов, что за ними кто-то гнался. Парнишка в лесу – ну, наверное, нервы от страха сдали совсем, ночь, кругом враги мерещатся, вот и не выдержал. А возле лагеря – тут ручаться не могу, да и ветер поднялся, поземку мело – но кажется мне, что если бы банда в девять рыл подходила, она бы гораздо больше следов на снегу оставила, и я бы заметил. И если бандитов было девять, они бы там всех на месте положили, никто не сумел бы убежать.

Так что нечисто что-то с этим делом. Конечно, на бандеровцев списать – удобнее всем. Тем более что их всех там поймали и в расход. Но если там еще какие-то гады есть, они же и других так завтра могут?

Валентин Кунцевич

Американский патриотический пин-ап (поскольку мы, «инквизиция», за пропаганду ответственны, то образцы получаем). Запомнилась мне картинка, как десяток полуголых красоток, вооруженных винтовками и мачете, на бамбуковых носилках тащат крутого американского парня с перевязанной ногой. По антуражу, Филиппины, Вторая мировая – у американца к ноге вместо лубка привязан японский меч в ножнах, а в руках «шприц», автомат М3, и растительность вокруг похожая.

Ну а я всего лишь сижу в купе скорого поезда Москва – Прага. В попутчицах у меня три прекрасные дамы из РИМа – Тамара, Вика, Варя. И ехать нам до Львова три ночи и два дня. Хотя тянет нас уже не паровоз, а тепловоз – которому на узловых станциях водой заправляться не надо. А мягкий вагон вполне комфортный даже в сравнении с тем, что будет в двадцать первом веке – вся разница, что пластмассы в отделке нет, лишь дерево, кожа, металл.

Едем разбираться с гибелью львовских студентов. Хотя официально объявили, что бандеровцы виноваты – нам с самого начала было понятно, что версия дохлая. Нет сегодня даже в Галиции активной бандеровщины, сломали мы ее главный хребет – страх. Если раньше всем было известно, сдашь властям кого-то из леса, ночью обязательно придут за тобой и твоей семьей – то сейчас тех, кто сигнализирует в органы, уже не трогает никто – а лишь крестятся, «слава богу, что не за мной». Подавляющее большинство уцелевших «хероев сала» по хатам сидят, притворяясь ветошью и на собраниях громче всех кричат «за Сталина, за коммунизм». До того дошло, что у наших там негласная практика, если кто-то из мирных сельчан так старается, что даже синюю тряпку рядом с желтой сушиться не повесит, ну а личных счетов к ОУН у него нет, то копнуть такого поглубже, и не ошибешься, по 58-й статье УК в зависимости от тяжести содеянного, от восьми до «четвертака» или даже высшей. В лесных схронах прячутся лишь самые отпетые, кому некуда идти – такую память о себе оставили, что свои же селяне тотчас сдадут, а то и сами прикопают. Та банда, которую за студентов виноватой назначили, как раз к их числу и принадлежала – сидела в двадцати шести километрах к юго-востоку от места преступления, ну значит, и «больше некому». Двоих взяли живыми – на допросах они категорически отрицали, что их гоп-компания к этому делу причастна, да кто им поверит? Записали в следственном деле, «раскаяться и признать вину отказались» – и исполнили уже сволочей.

Вот только непонятки не исчезли. Прежде всего, там не бандеровская территория. В тех самых местах Юрка Смоленцев геройствовал в августе и сентябре сорок четвертого (уже после Победы), деревни были самые УПАшные и потому, выселены поголовно (кто жив остался после спецоперации) – и не надо никого жалеть, стреляли там в наших из каждого двора и изо всего, включая фаустпатроны. А после, с сорок седьмого по сорок девятый, там в районе компактно поселили эмигрантов-хорватов. В Югославии сербы и хорваты это почти аналог, как у нас русские и украинцы – родственные славянские народы, даже язык один, «сербохорватский», но хорваты католики, и проживая в Австро-Венгерской империи, издавна считали себя более культурной и европейской нацией, чем сербы. Ну а православные сербы, будучи более многочисленными, так же веками мечтали, чтобы «от моря и до моря», собрать под своим главенством все балканские народы, подобно тому, как русские цари – привести под свою руку всех «братушек славян». Получив наконец независимость (между прочим, кровью русских солдат оплаченную в 1878 году) и не сомневаясь в своем «микроимперском» праве, сербы всего через семь лет устроили войнушку с Болгарией (из-за спора, кто в балканском курятнике самый крутой петух) – проиграли с треском. Наконец, по итогам Первой мировой оказались в единой Югославии, формально «титульной» нацией – и, «бойтесь своих мечтаний, ибо они могут сбыться», коса нашла на камень, так как вошедшие с ними в одно государство хорваты мечтали о том же самом (как я уже сказал, сами считая себя более развитыми, чем неотесанные мужланы сербы). В итоге, как писал один белоэмигрант про довоенную Югославию, «в этом так называемом едином королевстве южных славян на деле принижается и ущемляется сербство и расцветает хорватство, которое добровольные уступки и самоограничения сербов ради славянского братства и единства воспринимает как слабость и свою победу, предъявляя требования новых привилегий за сербский счёт». У хорватов внутри страны и так была полная свобода в плане языка и культуры, но они требовали для себя не равноправия, а особого положения – чтобы давать в общий котёл страны как можно меньше (в идеале – совсем ничего), а получать оттуда как можно больше (за счёт всех прочих и особенно сербов). Вторая мировая война эти противоречия многократно усугубила: с точки зрения сербов, именно «хорватское предательство» в 1941 году было главной причиной столь стремительного разгрома Югославии (хотя на деле и само неподготовленное к войне югославское правительство было виновато не меньше – но кто же будет обвинять самих себя!) – когда хорваты отказывались стрелять в «друзей-германцев», массово дезертировали и даже переходили на сторону врага целыми полками, поскольку (по крайней мере, в самом начале) видели в немцах союзников. Да и после банды хорватских усташей резали сербов с таким зверством, что даже немецкие каратели считали за «чрезмерную жестокость». А после войны в мире «Рассвета» при Тито (который называл себя хорватом) хорваты фактически добились того, чего хотели, что и породило все дальнейшие проблемы в Югославии, а впоследствии её распад.