Андрей Земляной - Дело чести

Кода второй ушёл, девушки переглянулись.

— Он шутил, да? — Екатерина посмотрела на подруг.

— Знаешь, Катюша. — Надежда Зимина, всё детство которой прошло в маленьком посёлке в Сибири, сочувственно посмотрела, покачала головой, заботливо поправила пилотку на голове стюардессы и застегнула «случайно» расстегнувшуюся пуговку на груди. — Нечем тебя обрадовать. Нечем. Мой батюшка, земля ему пухом, так же улыбался, когда на медведя собирался. И заметь, ни разу без добычи не приходил.

Одним из важнейших качеств любого жулика было умение понять внутреннюю суть человека основываясь на внешних данных. Одежда, манера двигаться и говорить, выражение лица и мелкая моторика рук.

В этом как и во многом другом, Кжиштоф считал себя настоящим специалистом, быстро «просчитал» второго помощника Белобородова.

Кто-то это назвал бы наблюдательностью, но пан Спекальский был настоящим романтиком, и называл свой метод дедуктивным, в честь знаменитого и к сожалению выдуманного героя, Артура Конан Дойла.

Внимательно разглядывая Белобородова, Спекальский заметил, что форма на втором помощнике была не новой хотя и вполне приличной, как и фуражка, что говорило о том, что тот давно летает, и к форме относится без должного пиетета, хотя тяга к роскошной жизни у него безусловно есть, о чём говорили наручные часы. Очень хорошая подделка знаменитого хронометра «Авиатор» от Вашерона[3] стоившая конечно не как оригинал — более трёх тысяч рублей, но и не менее пары сотен. Наверняка подарок от любовницы, как и обувь, тоже весьма дорогая были свидетельством того, что господин Белобородов знавал лучшие времена. Новенькая кобура, где наверняка болтался такой же роскошный браунинг с золочёным корпусом, и скорее всего не заряженный. Зачем второму помощнику таскать с собой заряженный пистолет, когда на борту есть полицейский чин?

Таким образом, портрет красавчика, женского угодника и повесы, был вполне логичен.

Воздухолёт, уже шёл над западными областями Малороссии, когда на мостик, влетела растрёпанная стюардесса.

— Пётр Емельяныч, родненький!!!

— Отставить орать, госпожа старшая стюардесса! — Грозно пророкотал капитан. — Доложить спокойно и подробно.

— Да на обзорной палубе, господин один, приставил пистолет к голове малышки и требует второго помощника и парашют.

— Ну пойдём поглядим, кто это такой умный, что у меня на судне разбойничает. — Пётр Емельянович Касаткин неторопливо выбил трубку, о край пепельницы, и спрятав её в карман кителя, пошёл вперёд.

Перед дверьми, ведущими на обзорную палубу, стоял сам второй помощник Белобородов и спокойно инструктировал Надежду Зимину.

— Надя. Как войдёшь, держись за мной, а как остановлюсь, расстегни китель, и встань на расстоянии локтя от меня. — Он обернулся в сторону подходящего капитана. — Добрый вечер, Пётр Емельянович. Сейчас я всё устрою в лучшем виде.

— Это каким-же? — Капитан чуть приподнял кустистые брови. — И какого чёрта он требует именно вас?

— Все вопросы потом если можно. — Николай осторожно заглянул через маленькое окно в дверях. Мужчина в сером костюме в крупную клетку, стоял спиной к панорамному стеклу с белокурой девочкой в голубом платьице с кружевами, крепко прижатой к себе, и держал пистолет Штайр 1912 в правой руке, прижимая ствол к виску девочки. — Ну? — Он обернулся к стюардессе. — Готова?

— Если ты промахнёшься, я его разорву прямо там. — Спокойно ответила Надежда, и Николай, снова кивнув, рывком широко распахнул двери.

— Так, и что это господин хороший вы удумали? — Николай неторопливо шёл по самой нижней, обзорной палубе, откуда можно было любоваться прекрасной панорамой природы, и где сейчас находилось около десятка пассажиров, жмущихся друг г другу.

— Не подходите близко! — Взвизгнул Кжиштоф делая шаг назад. — А то я прострелю девочке голову.

— Ну, хорошо. — Николай тем не менее сделал ещё пару шагов вперёд и остановился в пяти метрах от преступника. — У вас всего восемь патронов. Её, вы убьёте, меня, ну ещё пару человек. А остальные просто порвут вас заживо. Это плохая смерть. Причём многим из тех, в кого вы всадите пулю, ещё повезёт выжить, а вот вам… Вам точно конец. Конец страшный.

— Поднимите руки! — Громче взвизгнул Спекальский. — Он явно терял контроль над ситуацией, и его это здорово нервировало. Снимите пиджак, я хочу видеть, что вы без оружия.

— Да сколько угодно. — Николай сбросил с плеч китель, и крутанулся показывая, что и за спиной у него ничего нет.

— А теперь слушай меня. — Кжиштоф намеренно вдавил пистолет в висок девочке чтобы та вскрикнула. — Принесёшь сейчас алмаз и парашют. Потом выведешь всех с палубы, и я спрыгну через аварийный люк. Сделаешь всё как я сказал, и найдёшь девочку здесь, живой и здоровой.

— Я могу опустить руки? — Николай, не слушая ответ, опустил руки, и правая словно сама собой ушла за спину, ловя рифлёную рукоятку Громобоя, который был заткнут на поясе Надежды под кителем. — Одна просьба. Вы не могли бы не тыкать стволом в девочку. Ей страшно и больно, а при необходимости вы всегда сможете повернуть оружие.

— А если я буду тыкать стволом в тебя? — Как-то прошипел Спекальский и как ему казалось быстро вскинул пистолет на уровень лица, но страшный удар, вырвал оружие из его пальцев, и он не веря смотрел как на плече расплывается уродливая кровавая клякса. А через мгновение сознание поглотило кровавое марево.

Когда второй помощник вошёл в обзорную, капитан тоже зашёл вместе с ним, но остался у дверей, держа карманный Маузер 1910 в руке, засунутой в карман форменных брюк, но взведённый и готовый к стрельбе.

Разговор с бандитом, решившим взять в заложники маленькую девочку, и правда получился коротким. Через несколько минут, раненого в плечо, и связанного преступника Николай потащил за собой за шкирку, оставляя кровавый след на полу. Возле капитана притормозил и приподнял словно котёнка.

— Вот Пётр Емельяныч. Полюбуйтесь.

— А чего на него смотреть. — Капитан вздохнул. — Давай его в баталерку что по правому борту от моей каюты. Она с оранжевым номером на дверце. А я пригоню туда доктора, пусть перевяжет этого молодца. А то вдруг до каторги не доживёт.

Только через два часа, волнения улеглись так, что люди наконец стали расходиться и укладываться спать, а Николай снова прошёлся по всей гондоле, делая замечания по несению службы, и порядку, и только после этого зашёл в каюту капитана.

— Садитесь Николай Александрович. — Капитан, сидевший вместе с доктором, старшей стюардессой, и главным механиком, точным движением разлил всем по пятьдесят граммов. — Решением дежурного врача воздухофлота, всем членам экипажа, не занятым по вахтам, разрешено принять по пятьдесят граммов. Так сказать, для восстановления спокойствия.