Андрей Земляной - Дело чести

Никита Фёдорович, весьма жёстко прошёлся по московской полиции, устроившей погром вместо обыска в газете социал-демократов, и даже предложил полицмейстеру Трепову оплатить курсы благонравного поведения, для полицейских чинов.

Сам обер-полицмейстер Москвы, присутствовавший здесь же, за одним из столиков, добродушно ухмылялся, уже зная, что все виновники этого скандала понижены в званиях и получили иные взыскания, а информация об этом появится в завтрашних газетах. Да, социал-демократы были весьма скандальным политическим сообществом, но это не означало, что нужно устраивать в их газете натуральный погром, с порчей имущества, и сквернословием.

После состоялся концерт московских звёзд первой величины, среди которых безусловно царствовали Шаляпин и Вяльцева, и в качестве приглашённых артистов, несколько итальянских оперных певцов.

А Летучая мышь отметилась целой программой в конце которой исполнили зажигательный танец, в котором девочки кордебалета, едва прикрытые прозрачными тряпочками, ластились к высокому танцору, с бутафорскими белыми усами, в стилизованной военной форме. Намёк для московской публики был вполне прозрачным, но достаточно приличным, и Николай лишь улыбнулся и вместе со всеми похлопал в ладоши.

Но когда наступило время прощаться, неожиданно для Николая, обе подруги поехали в его дом. Несмотря на совершенно обалделое лицо хозяина дома, девушки вдвоём втащили его в спальню, и устроили такие скачки, что впервые в жизни, Николай проспал утреннюю тренировку, и очнулся лишь тогда, когда с ближайшей колокольни прозвонили третью заутренню[3]. Елены и Натальи судя по всему уже давно не было, и лишь запах духов, да смятая и перепутанная постель свидетельствовали о ночных безумствах.

В Европе вообще, и в России, с самого конца войны шли бурные дискуссии о возможности и допустимости внебрачных связей, а также об освобождении женщин от условностей общества, так что lamour de troyes[4], был делом если и не совсем обычным, то как минимум не шокирующим. Сам Николай попадал в такую историю не впервые. Его первая любовница, жена уездного агронома, таким образом пыталась сосватать ему свою сестру, затащив всех троих на сеновал. Но тогда, Николай просто сбежал, проснувшись самым первым, хотя сам опыт ему понравился. И вот теперь две московских красавицы, вдруг решили его растерзать парой.

Вздохнув, Николай прошёл в ванную комнату, и вымывшись, стал одеваться в выходной мундир, в котором обычно совершал визиты. В воскресный день, нужно было посетить папу с мамой и Анечкой, затем обязательно заехать в магазины, посмотреть, как идёт торговля, и в обед проехаться в Дивногорск, узнать, как там дела. Доклады это одно, но личный догляд — совершенно другое.

В гараже, теперь кроме Орла, и полностью приведённого в порядок Спайкера Си-пять, стоял новенький Кречет — блиновской фабрики. Тяжёлый полноприводной автомотор, с двигателем в четыреста сил и большими широкими колёсами. Машина была создана специально для армии, но эту, ему собрали по особому заказу, для всероссийских гонок, которые он вынужден был пропустить вот уже второй раз.

Анечкин Орлан, тоже блиновской фабрики, уверенно прописался в московском доме родителей Николая, а когда она бывала у брата, то его просто оставляли во дворе.

Но вопрос с домом, медленно и верно вплывал в повестку дня. Николаю, как генералу, уже следовало давать свои приёмы, и званые вечера, а в этом доме это сделать было совершенно невозможно. Ну разве что принимать совсем небольшую компанию в десять — пятнадцать человек. Потом очень хотелось иметь и собственную мастерскую, и нормальный большой гараж, с парой механиков, и пусть совсем небольшой, но свой зимний сад. Николай как человек родившийся на юге, очень не любил зиму, и вид снежной равнины всегда вызывал у него тоску. А кусочек зелени в такие дни был бы очень кстати.

И именно поэтому, первый визит, Николай нанёс своему благодетелю князю Голицыну.

Князь, несмотря на выходной день, был при мундире, и даже слушая рассказ Николая о казанских приключениях, не прекращал руководить своим личным штабом, что занимал у него часть левого крыла дворца.

— Что ж. — Глава коллегии финансов улыбнулся. — Мы действительно в вас не ошиблись. Намёк царя, вы поняли правильно, хотя конечно сумма репарации, которую вы выставили почтенному Андрею Александровичу, впечатлила даже государя. Эдак Внутренняя Стража ещё в прибытке окажется. — Он негромко рассмеялся. — Но расскажу вам совсем курьёзный случай, о котором донесли мои люди. Пара купцов сидя в кабинете ресторана Севрюга, что в Нижнем, договаривались о своих делах и попутно обсуждали поставку рыбы на перерабатывающую фабрику, что делает консервы для армии. Один и говорит: — У меня мол, есть рыбка на складе. Чуть с душком. Ты кому надо на фабрике сунь, да сдай ту рыбу в счёт контракта, а прибыль мы с тобой пополам. А второй ему отвечает: — А ну как вскроется? Ты-то отскочишь, а я по миру пойду. Воровать-то нынче ой как дорого встало. — Князь снова рассмеялся. — Вот так, глядишь, и уменьшим мы воровство казны хотя бы до десяти процентов. А это, я вам скажу, великое дело.

— А меньше никак? — Не удержался от вопроса Белоусов.

— Да как же. — Голицын пожал плечами. — Усушка, да потрава дорогой, да скачки цен. Да мало ли что? Десять процентов только кажется, что много. Если остальные девяносто будут работать на империю, мы не просто шагнём вперёд, но и рванём всем на зависть. Кстати, хочу высказать вам свою личную благодарность устройством связи, что у меня в машине завелось, вашими стараниями. Господь мой всемогущий, да как же я раньше без этого телефона-то обходился? Ведь вот даже просматриваю документ, и если какой вопрос возник, то сразу беру трубку телефона, да связываюсь и получаю ответ. А раньше-то! Тетрадку с собой возил, куда сии вопросы заносил, да потом, почтой или ещё как рассылал по адресам. А знаете, как давеча, государь просто умыл весь генеральный штаб? На учениях в Балашихе, заминка какая-то со связью случилась, и царь, зная, что у Николая Николаевича Духонина такой же как у него аппарат, просто вызвал его, из машины, и протянул трубку генералу Брусилову. Мол воспользуйтесь моей связью, ежели у вас своей нет.

Говорят, Алексей Алексеевич, следующим днём устроил такой разнос начальнику связи армии, что тот за малым не застрелился.

— А когда я его уговаривал поставить опытные радиостанции, причём за свой счёт, он надувался словно индюк, и нёс мне что-то про курьеров да телефонную связь. — Ответил Николай. — Так что мне его ну ничуть не жалко. Дурак он. И сколько это будет нам стоить крови, один бог знает.

— Да всё уже. На пенсии генерал Хватов. На его место назначили молодого капитана первого ранга Берга. Говорят — очень хороший специалист.