Комбат Найтов - Achtung! Manager in der Luft!

Ага, серенький такой, невзрачный членский билетик: кандидат в члены ВКП(б). Ну, блин! Дал бог фамилию! Она у меня только с предателем Резуном ассоциируется! Зовут — Витя. Отчество — Иванович. На груди держит, с левой стороны, под сердцем. Больше ничего нет, хотя постой, планшетка, в ней карта-километровка. Интересное место! Ну, что сказать! Лесок-то здесь один! Это — Молдавия, точнее, Бессарабия. Судя по карте, я в 9 километрах от румынской границы, а местом базирования служит аэродром в Тарутино, это Одесская область. Так что, парашютик можно свободно бросить, скажу, что на дереве повис, было не снять. Но до места базирования километров 60. На душе как-то стало спокойнее. Основной противник — румыны, а не немцы. А что же там за аэродромчик? На карте его нет, но видел я его четко. Аэродром подскока? Все может быть. Он за лесом, где-то между Вишневкой и Кочулией. Да и шоссе там проходит. А может, все-таки, в другую сторону податься? Впрочем, там пока румыны не могут через Прут переправиться, доблестная Красная Армия не дает, а летчика, с картой, идущего на запад, могут не понять. Хлопнут или в пехоту сошлют. Освободившись от груза идти стало веселее. И лес неплохой, дубы да ясени, подлеска почти нет. Вышел на тропу, и пошел в сторону села Капаклия-Резеши. Но, впереди послышался чей-то говор, поэтому я сошел с тропы и прилег за огромным дубом. Ага! Солдатики, то есть красноармейцы, да еще и с синими петличками с птичкой.

— Стой! Вы куда? — Свое звание я уже определил: младший сержант. Но, какой-ни-какой, а младший командир, впрочем, тут присутствует старшина, так что придется докладывать, а что докладывать я толком не знаю.

— Там парашютисты высадились. — Старшина показывал в ту сторону, где я приземлился.

— Да это меня сбили, младший сержант Суворов, N-ский авиаполк. Стоим в Тарутино.

— Бой был выше, а парашют красноармеец Ефимов увидел над самой землей. И там потом долго кружили три истребителя.

— Не долго, два захода сделали, меня искали.

— Ефимов! Еще раз доложи, что видел!

— Значитца так, тащ старшина, докладую по порядку. Сперва увидел три наших самолета, «Ишаки», два с которых сбили немцы сразу, в один раз. Наш остался один, они долго крутились, затем еще один самолет загорелся и упал. Кто это был — не видел, далеко и высоко было. Потом еще два раза были слышны выстрелы, но уже за лесом, над Ларгуцей. А потом над лесом появился парашют. Почти над кромкой. А разворачивались немцы над нами, их стало трое, было четверо.

— Стал быть ты немца сбил? — Я пожал плечами.

— Герой! А скромный! Зовут как?

— Витя.

— А что ж не Александром назвали?

— А я здесь причем? Родители называли.

— Ну, это верно! Ну что, вертаемся?

— Там мой парашют. Метров шестьсот отсюда. Одному не донести, а вас, вон, целый десяток.

— Давай, показывай!

Про парашют я специально сказал, для его перевозки машина требуется, или сдам его в воинскую часть, тем более авиационную. Дошли до места, где я вышел на тропу, пошли по моим следам, трава еще полностью не встала. Я показал место, куда его бросил и где засыпал его старой листвой. Красноармейцы достали его, взяли вдвоем, и мы повернули обратно. Пройдя через лес и деревню, вышли на укатанное поле, на котором стоял весь обгоревший бензозаправщик, а чуть поодаль три самолета У-2, тоже основательно поврежденные.

— Мы-то — БАО, с пятницы здесь, как ученья объявили, ну, а сегодня с утра началось. Сначала румыны прилетели, потом немцы. Летуны уже уехали. А мы вот здесь. Пошли, сержант Суворов, комбату доложимся.

Когда-то это был красиво построенный палаточный городок, но большинство палаток больше походили на лохмотья. Скорее всего, кассетные бомбы. Точно-точно, вон лепестки от немецкой «вертушки» валяются. В небольшой рощице у пруда стояло несколько столов и дымилась полевая кухня. Там находился и громкоголосый комбат, которому доложил сначала старшина, а потом и я.

— У, 146-й РАП? А че ты как не родной, Виктор Иваныч? Как регланчик себе достать, так Степан Тимофеевич, помоги, а тут руки не подал! Зазнался что ль?

— Устал, тащ капитан. Мне подтверждение нужно про сбитый, и машина, в полк добраться.

— Ну, бумажку-то мы тебе оформим, а вот машин в ту сторону у меня и не предвидится. Максимум до Комрата могу добросить. Там до Бессарабки доберешься, а оттуда в Тарутино.

— Парашют тогда заберите.

— На кой ляд он мне сдался? Сейчас его укладчики упакуют, и вези с собой, еще пригодится. Садись, Витя, поешь, дорогой! До обеда еще, правда, далеко. Десятый час только. Вот утречко выдалось! Михалыч и Коля с тобой были? — я кивнул, но не ответил.

— Земля им пухом. Такие мужики были! — он похлопал меня по плечу, и закричал что-то поварихе и подавальщице. Талоны на питание у меня были с собой, и, хотя я не был уверен, что это уместно, я их достал и протянул официантке. Она отрезала один и вернула мне остальные.

— Я завтрак взяла, меня Катя зовут. Молоко с булочками будете?

— Давайте булочки, Катя. — уже позже стало известно, что летный состав весь питался из одного котла, только столы были отдельно для сержантского состава и средних командиров. Еще я недоумевал по поводу моего звания: почему оно такое низкое? Но это мне не мешало уговаривать отличное неснятое парное молоко. Однако мой завтрак был прерван гулом моторов. Один «Ишак» сел сходу и заморгал АНО, к нему из рощицы выскочила «санитарка», два других сели, когда баошники убрали самолет с полосы в недостроенный капонир. «Санитарка» унеслась куда-то, а к столовой подходило два старших командира: майор с двумя шпалами на петлицах и полковой комиссар, даже реглан которого был «украшен» красной звездой. К ним тут же подскочил комбат Резцов, и доложился о происшествиях: сколько чего сожжено, сколько налетов было, сколько воронок засыпано.

— Да, неудачное, неудачное место, Степан Тимофеевич, его ж для учений выбирали. Кто ж знал, что такое начнется. Убирать надо самолет отсюда, ибо разбомбят, ты же не прикрыт совсем.

— Ну, тут у меня летчик-то есть, из 146-го РАП, толковый мальчишка и утром «мессера» завалил.

— «Мессера»? Не «Лося»?

— Дрался один с четырьмя «Мессерами», двух других немцы срубили сразу. Я все их звено хорошо знал. Должны были первыми в полку пересесть на «МиГи».

— Зови!

— Виктор! Суворов! Подь сюда! — замахал руками капитан. Я подошел и представился.

— Летная книжка с собой?

— Нет. Только партбилет.

— Тут есть необходимость быстро перегнать машину в Болград, в Каракурт.

Вообще мне совсем не улыбалось тащиться в «свой полк», где казусов будет просто не миновать. Один разговор с комбатом чего стоил. Поэтому я дал согласие перегнать машину. Мне обещали за это самолет до Тарутино. Вместе с майором, который оказался командиром 67-го ИАП Борисом Рудаковым, а полковой комиссар был замполитом полка, мы подошли к машине. Кем был раненый командир я просто не знал. Машина была пробита в нескольких местах, в кабине еще осталась кровь, в основном на парашюте, который я вынул и вставил в чашку свой. Пробоины были осколочными. Пришлось руководить красноармейцами, которые добавляли топливо и масло в самолет. Кроме баошников здесь никого не было, все уехали. Эта площадка числилась именно за 67-м ИАП. «Ишак» был пушечным, семнадцатой серии, но с «родным» 63-м движком. У меня стоит «ИРка» от «Ан-2». Есть люк в правом борту, то есть самолет радиофицирован, правда у меня шлемофон был без папы-мамы и наушников. А «чужой» шлемофон уехал в госпиталь. Я задал вопрос майору, но тот отмахнулся: