Герман Горшенев - Товарищ Резак (СИ)

— Женщина? Или я что-то не понял?

— Это нимфа, но нимфа тактильная. Её ласки действуют на мужчин как сильнейший транквилизатор, и одновременно как сильнейший наркотик. Один раз попробовав близость, мужчина несколько дней прибывает в эйфории. Мозг работает как у компьютера, а работоспособность зашкаливает. Это не укол спека, это действительно стимулятор. Выдающийся руководитель, властитель и полководец, а потом приходят они, кто забирает его женщину.

— И предлагает вернуть или дать такую-же в обмен на что-то?

— Да, Резак. И владелица этой технологии моя дочь. Там творят страшные вещи. Этих женщин лишают разума, оставляя только телесную оболочку и умения тела. Представь, что можно попросить, у трясущегося в ожидании властителя?

— Нимфа? Твоя дочь неприкаянная нимфа?

— Да, к сожалению, да. И у неё очень большие проблемы с психикой. У меня много детей, но так получается, что некоторые из них становятся чудовищами. У них с самого рождения есть всё, что только захочешь, но им надо большего.

— А потом, великие властители, подсевшие на тактильных нимф, готовы сделать всё, чтобы получить свою женщину обратно? И хозяйкой технологии является твоя дочь?

— Да, Резак. Если в наших мирах достаточно было подождать лет пятьдесят или семьдесят, и тиран просто умрёт, то в Стиксе цари живут вечно. Вечные властители в вечной зависимости от сумасшедшей девчонки. Мне горько и тяжело тебя просить, но её надо остановить. Её не надо ловить или приводить живой, просто останови. То, что она задумала, это абсолютная власть над всем стиксом, не больше и не меньше. Этого нельзя допустить.

Хозяйка повернулась, и посмотрела в лицо. Она казалась старше сразу лет на двадцать. Очень грустно продолжила:

— Она нимфа, очень сильная, просто дьявольски сильная. Я представления не имею как до неё добраться. Всё что тебе надо, тебе предоставят, в оплату возьми сколько считаешь нужно и что захочешь.

Женщина стояла с грустными глазами, глядя на меня, а мне было стыдно за вчерашнее. Ей правда было нужно точно знать, что чары умений нимф на меня не действуют, а я вёл себя как тупой старшеклассник, пыжась и выпендриваясь. К её дочери сможет подобраться только тот, на кого сила нимф не действует. Если дочь сильнее Хозяйки, то я даже не берусь оценить её силу. Вот это женщина! Мою реакцию, на удар умения точно предсказать было нельзя, а она сознательно шла на такой риск. Я же её в клочки мог порезать! Всегда надо помнить, какие рядом с тобой женщины!

Обстановку разрядила хозяйка кабинета, подойдя к телефону и попросив принести чего ни будь перекусить. Через минуту внесли поднос с печёным, несколькими бутербродами и двумя большими и пузатыми кружками кофе.

— Резак, ты наверняка хотел о многом спросить? Я готова ответить на все твои вопросы.

— Кто такие пчёлы? Я знаю, что они работяги, но просто оплаты за жизнь в самом низу общества мало.

— Ну, почему-же, всё зависит от оплаты. Я им плачу детьми.

— Это как?

— У меня есть человек. Преданный мне человек, один из сохазяев стаба.

Я ухмыльнулся:

— И конечно же, он здесь по своей воле и совершенно не подвержен влиянию нимф?

Мне в ответ тоже мило улыбнулись:

— Ну, разумеется. Здесь все по своей воле. Они почти все по несколько раз ходили к очень неслабым нимфам и пытались получить воздействие, и любой знахарь скажет, что на него они подействовать не смогли. Разумеется, он здесь по своей воле.

— Другие нимфы не действуют, потому что кто-то очень сильный, ну скажем, очень сильная нимфа уже установила своё влияние.

Хозяйка рассмеялась. Разговор её забавлял.

— Быть догадливым у меня не выгодно. У конкретно этого человека две жены, двое детей официальных и ещё шестеро не официальных. Он очень и очень небедный человек. У него ещё несколько запасных жён, а в доме убирается и пёрышками пыль смахивает, целая куча смазливых горничных в коротеньких фартучках. Они даже трусов не носят, что-бы со снятием каждый раз не возиться. Коллекционирует этот достойный человек каких-то ящериц. Корм для этой мерзости стоит дороже споранов и найти его можно только на другом краю стикса. Содержание этого многоуважаемого, в месяц, мне обходиться в такие деньги, что некоторые стабы этого за три года не зарабатывают.

— И чем так незаменим и важен этот человек?

— Удобен. Я-то найду чем другим заплатить за грязную работу, а вот найдёт ли он такое содержание? Он может через неделю после беременности сказать, будет ребёнок иммунный или не будет. Ты знаешь, родить сто детей, дождаться пока они станут почти взрослыми, и смотреть в глаза трёхлетнему малышу и видеть, как он превращается в заражённого. Сто раз, пока один из детей не станет иммунным. Это происходит долго, от трёх до пяти лет. Два года, каждый день, просыпаться и подходить к кроватке, и гадать, кто в ней лежит. А так, сто абортов. Тоже ничего хорошего, но кому-то везёт больше, кому-то меньше, но в среднем от тридцати до ста.

— Десять лет работы. Пчёлы работают пока не получат иммунного ребёнка?

— Это совсем не большая плата. От трёх до семи в среднем. У пчёл есть жильё, и у них хорошая зарплата. Самые отмороженные утырки их стороной обходят, и им ничего не мешает снять вечером форму и пойти в кабак напиться и подраться. Белая жемчужина предмет мифический, и всерьёз на это рассчитывать глупо. Некоторые остаются и после рождения ребёнка, есть даже несколько пар, имеющих больше одного ребёнка. Люди годами ждут вакансии пчелы.

— Вот это, да!

— Да, а что-бы ты понимал, как один из вариантов развития событий у этого милого господина, после ухода у меня со службы, так это оказаться в вонючем подвале, вместо дома с голыми горничными. Его заставят делать тоже самое, только за миску баланды и удары ног по рёбрам. Быть чрезвычайно догадливым не всегда выгодно. Это моя гарантия, что мне не выстрелят в спину.

— Но не все же такие? Ильюшеньку своего чем прельстила? Уж точно не ящерицами и голожопыми горничными?

— Он знает. Мы с ним это обсудили.

Есть моменты, когда я выгляжу, наверное, глупо. Хозяйка опять рассмеялась. Напряжение прошлого дня и решение дать задание на ликвидацию собственной дочки требовало выхода эмоций. Эта великая женщина улыбалась и с радостью болтала, а я думал, что слишком всё сложно и очень интересно.

— Резак, у тебя лицо глупое. Ильюшенька и его бригада, какие-то очень специальные спецназовцы. Я в них не разбираюсь. С ним, и его ребятами я говорила. Они попросили оставить память и согласились на то, что не смогут мне причинить вреда и будут верно служить мне, и стабу. Это моя гарантия, по-другому нельзя.

— Присяга! Так чего ты такого им сделала?

Великая градоуправительница отпила большой глоток кофе, поставила кружку и долила себе и мне, немного поухаживав, положив мне в тарелку ещё один бутерброд.