Влад Поляков - Падение полумесяца [СИ]

Не-ет, тут дело ясное, что дело решённое. А пока… Одна из загородных вилл, где находилась большая часть Борджиа, решивших на время покинуть замок Святого Ангела. Это мне мрачная и величественная крепость казалась достаточной для нахождения там большую часть времени с периодическим появлениям на римских улицах и площадях по тем либо иным делам. А вот Хуана, Лукреция — у этих душа просила простора, в том числе и живой природы вокруг. Женщины… большей их части обширное число деревьев, луга и прочие речушки куда милее многометровых, сложенных из камня стен и величественных башен. Что ж, тут каждому своё, не поспоришь. Да и я не сказать что являлся противником живой природы. Просто лень порой совсем уж накатывала, а отсюда и нежелание перемещения, особенно на лошадях, благо мне было с чем сравнивать этот ни разу не радующий вид транспорта.

Как бы то ни было, а сегодня большая часть семейства собралась даже не на вилле, а близ неё. Апрель, он в Италии вполне себе тёплый, не чета моей настоящей Родине, где этот месяц обычно славен недавно растаявшим снегом, грязью и затяжными дождями.

Тут совсем иначе. Дождик да, был, но вчера и ни разу не обложной, не превращающий всё вокруг в вязкое болото. Хотя о расширении сети дорог, оставшейся от Римской империи, равно как об усовершенствовании уже имеющихся подумать один бес надобно. Но не сейчас, потом. Сейчас просто лучше посмотреть, как Бьянка, Лукреция и примкнувшая к ним Изабелла изображают из себя Вильгельмин, понимаешь. Теллей, пытаясь попасть из арбалета в яблоки, которые подбрасывала в воздух смеющаяся Хуана. Сама прекрасная испанка не испытывала никакого интереса к личному участию в подобных забавах, но вот смотреть за подругами — это совсем другое дело. Смотрела и сидящая в одном из вынесенных на вольный воздух кресел Ваноцца Борджиа, ранее ди Катанеи, которой не то чтобы сильно нездоровилось, просто перемена погоды и то, что потом назовут мигренью.

Она одновременно и радовалась и не одобряла. Радовалась понятно чему — что вокруг всё благостно, присутствующие тут дети, да и недавно ставший законным супругом Родриго Борджиа бодры, практически здоровы и полностью довольны жизнью. Ну а не одобряла иное. Ставшую по факту частью семьи Бьянку, которая, ко всему прочему, оказалась матерью первого Борджиа нового поколения, пусть это ещё неизвестно сколько должно было оставаться тайной. Не свойственные благородной римлянке и вообще аристократке повадки Лукреции, её связь с той же Бьянкой… Ах да, помолвку с Мигелем Корелья, также тут присутствующим, она опять таки не особо одобряла. Хотя и старалась порадоваться за дочь, которую только такой вот супружеский союз мог устраивать. М-да, из всех тут присутствующих девушек она только мою жену Хуану и одобряла, поскольку та единственная практически соответствовала понятию благородной синьоры в понимании самой Ваноццы.

Забавно было за этим наблюдать. За всем сразу. А ещё за азартно режущимися в карты Мигелем, Раталли и Эспинозой, которые в кои то веки ухитрились собраться в одном месте в одно время и даже не напились до состояния полного нестояния. Вот уж действительно редкое стечение обстоятельств.

И наблюдающий за всем этим патриарх семейства Борджиа, которому прожитые годы действительно добавляли лишь мудрости, а не переходящего в маразм слабоумия, как у многих и многих, мнящих о себе слишком много, а на деле являющихся всего лишь нулем без палочки. Хотя наблюдал он не постоянно, лишь время от времени, отвлекаясь то на томик сочинений Платона у себя в руках, то на мою персону. Вот вроде бы разговор шёл о делах сугубо личных, касающихся семьи, а всё равно то и дело сворачивал на связь семьи и происходящего в окружающем нас мире.

— Хуана сейчас далеко, она не слышит. Потому скажу тебе, Чезаре. Я рад, что хоть кто-то из моих детей уже продолжил наш род, хоть и так вот, тайно, — и тут же, посмотрев на Лукрецию, Родриго Борджиа добавил. — Твоя сестра будет очень хорошей матерью. Потом. Она уже сейчас очень часто проводит время с малышкой Ваноццей.

— Дочь её лучшей подруги. Самой-самой лучшей. Это нормально, никто не мог ожидать иного, — пожимаю плечами, комментируя слова «отца». — И она куда больше женщина, нежели Бьянка. Таковы уж особенности становления моей подруги, слишком много ей пришлось пережить, прежде чем она нашла свой собственный путь.

— Ты собрал вокруг себя верных людей, Чезаре… Цезарь. Цезарь империи, которая вот-вот вновь будет провозглашена в не родном нам по крови, но ставшем нашим древнем и великом городе. Жаль, что назвать империю Римской не получится.

— Название уже давно успели перехватить, — усмехаюсь, ничуть при этом не сожалея. — И боги с ним, с названием. Возвращение его не факт, что принесло бы больше пользы, нежели хлопот. Слишком неоднозначным был тот, прежний Рим, чересчур много ошибок совершили его правители, причём как времен республиканских, так и более поздних. Особенно поздних.

Родриго Борджиа понимал, к чему я веду. Да и как иначе то? Слишком умён, слишком давно знает меня и получше многих. Меня настоящего, пусть и считая, что я это тот самый Чезаре, только возмужавший, переменившийся сам и меняющий по своему облику и подобию как родную кровь, так и других приближённых.

— Орден Храма, становящийся все больше похожим на тот, которым тогдашний Святой Престол пугал добрых христиан. Храм Бездны, набирающий силу. Скоро ты собираешься его… раскрыть?

— Ты уже не говоришь про «избавиться», отец.

— Понимаю, что ты не откажешься от такого удобного инструмента и даже не оставишь совсем в тени.

— Верно, не оставлю. Но ещё очень долго истину про Храм Бездны будет знать лишь Орден Храма. А много после, десятки лет спустя нашего с тобой разговора, истина будет хоть и малыми кусочками, но открываться и остальным. К тому времени люди успеют измениться. Особенно если им в этом немного помочь. Бережно так, аккуратно.

Вздох Родриго Борджиа, прекрасно осознающего, что времена меняются всё быстрее и кажущееся немыслимым вчера превращается во вполне возможное сегодня и тем паче завтра.

— Лучше о чём-нибудь более приятном, чем твоя страшненькая игрушка из бездны. Коронация тебя как императора. Не слишком ли мы затягиваем?

— Не слишком. Сперва должна окончательно закончиться возня с тем, что осталось от европейских владений османов.

— Морея…

— И самую малость от болгарских земель, — уточнил я. — Сам же помнишь, засели там в паре городов гарнизоны особо фанатичных, а венгры и молдаване возятся. Но их понять можно, неохота нести лишние потери, когда всё и без того ясно.

«Отец» поникающее покивал. Действительно, от нескольких недель ничего особенно и не зависело. С Валахией то уже все окончательно разрешилось. Господарь Раду IV, недостойный родственник великого Колосажателя, покорно сдался на милость тех, кто пришёл выгонять с валашских и не только земель османов и всех их активных прихлебателей. Он лишился власти, но сохранил жизнь и часть богатств. Не шибко великую, но это было лучше, чем ничего. Естественно, в обмен на отречение по всей форме и деятельное участие в помощи при передаче власти новому господарю. Кому именно? А тут уже не всё было ясно. Претендовали на освободившийся трон как Ласло II Венгерский из династии Ягеллонов, родственный государям Польши и Литвы, так и Стефан III Молдавский. Последний имел за спиной пусть далёкого, но тоже мощного союзника — русскую царицу-регентшу, свою дочь Елену Волошанку, пока что правившую вместо своего сына Дмитрия II.