Александр Михайловский - Непобедимая и легендарная: Непобедимая и легендарная. Призрак Великой Смуты. Ясный новый мир [сборник litres]

Даже перспектива войны с США не особо пугала японцев. В конце концов, американцы вояки еще те. И были ли у них серьезные войны за всю их не такую уж долгую историю? Ну, не считая, конечно, Гражданской войны.

Взять не столь давнюю войну с Испанией. Много ли сил понадобилось янки, чтобы разбить вконец одряхлевшую колониальную империю и отобрать у нее Филиппины и Кубу? Против же японской армии, имеющей опыт победоносной войны с одной из великих европейских держав, американская армия не устоит.

Информация о настроениях, царящих в высших эшелонах власти Японии и США, была получена, проанализирована и в качестве аналитической справки лежала сейчас на моем рабочем столе. И мы с генералом Потаповым сейчас обсуждаем открывающиеся перед нами перспективы.

– Александр Васильевич, – сказал генерал, – как вы полагаете, чем все это может закончиться? Я посчитал бы большой удачей ухудшение взаимоотношений между Америкой и Японией. Они начнут с подозрением наблюдать друг за другом, и чтобы создать противовес своему противнику, начнут обхаживать нас, словно жених невесту. Это дает нам простор для дипломатической игры и, в определенной степени, развязывает нам руки на Дальнем Востоке.

– Вы правы, Николай Михайлович, но все же мы ожидаем большего. Я уверен, что японцы рискнут, тем более что они начали тур дипломатического вальса с немцами. Как вы знаете, сейчас на Западном фронте наступила тишина, и между странами Антанты и их противниками ведутся предварительные переговоры о подписании мирного договора. Но поскольку война, можно сказать, закончилась вничью, эти переговоры могут продолжаться до морковкина заговенья. По моим данным, японцы уже попытались установить неофициальные контакты с германскими дипломатами в Петрограде на предмет возможного союза, направленного против британцев и французов.

– Гм, – генерал Потапов с сомнением покачал головой, – но ведь отношения между Германией и Японией окончательно испорчены захватом японцами Циндао и германских колоний в Микронезии. Кстати, уже во время оккупации Маршалловых, Каролинских и Марианских островов возникли серьезные недоразумения между британцами и японцами. Их удалось урегулировать, но, как мне кажется, лишь на некоторое время.

– Не забывайте, что захват Японией островов Германской Микронезии вызвал большое неудовольствие у американцев. Но, как невоюющая страна, США тогда не получили права на дележку «германского наследства».

– Значит, вы говорите, что японцы пытаются установить контакт с германцами? – задумчиво произнес генерал Потапов. – Это дает нам простор для маневра. Не думаю, что переговоры будут легкими – все же германцы весьма обижены на японцев за захват колоний на Тихом океане. Возможно, что они в конце концов договорятся, решив удовлетворить свои аппетиты за счет третьих стран. В общем, поживем – увидим.

– Именно так, Николай Михайлович, – кивнул я. – А наша задача – заставить наших недоброжелателей надолго забыть о нас. Пусть они разбираются между собой, а мы будем со стороны наблюдать за всем происходящим. Надо будет доложить о результатах операции «Меморандум Танаки» товарищу Сталину, чтобы он был в курсе всего происходящего. Это я беру на себя. А вы, Николай Михайлович, активизируйте вашу агентуру, чтобы мы были полностью в курсе переговоров Германии и Японии. Ну, и о намерениях наших «заклятых друзей». Как только появится новая информация, сообщите мне об этом в любое время дня и ночи. Это очень важно. Я же, в свою очередь, обещаю информировать вас обо всех полученных мною сведениях. У ИТАР тоже есть свои источники, из которых мы черпаем сведения, интересные вашему ведомству.

Генерал Потапов поблагодарил меня и откланялся. А я позвонил Сталину и попросил его принять меня по весьма важному делу.

24 октября 1918 года.

Великобритания. Лондон. Даунинг-стрит, 10.

Резиденция премьер-министра Великобритании

Пронизывающий и холодный осенний ветер гнал по хмурому лондонскому небу клочья рваных серых туч, взбивая на буро-рыжей глади Темзы белые барашки. Будто спасаясь от гуляющих повсюду сквозняков, члены малого кабинета Черчилля придвинулись поближе к камину и, подобно своим предкам, тянули к живительному огню озябшие руки и ноги. Настроение у господ министров было такое же серое и промозглое, как погода за толстыми стенами дома. Все трое отчетливо сознавали то, что солнце Британской империи, надорвавшей в мировой войне свои силы и растерявшей авторитет, стремительно катится к закату. И сырая промозглая осень наступает не только в природе, но и в британской политической истории.

А ведь всего год назад все вокруг казалось таким радостным и безоблачным. Война была почти выиграна, Западный фронт держался, вступившие в войну Североамериканские Соединенные Штаты тренировали на своей территории огромные контингенты войск, которые разом должны были переломить ход сражений. Российская империя, этот извечный конкурент, стремительно погружалась в хаос. И только захватившие в ней власть большевики, о которых большинство присутствующих тогда толком ничего не знали, вызывали легкое беспокойство. Но и они казались всего лишь досадной помехой на пути к всеобщему британскому счастью.

В Лондоне считали, что правительство Сталина, имевшее непонятное название Sovnarkom, способно продержаться всего лишь месяц или два, до первого сокрушительного немецкого наступления, или до первых холодов. Потом раздираемая на части Россия окончательно исчезнет с лица земли, а остатки ее добьют обезумевшие толпы черни, пьяной от крови.

Но не срослось. У правительства Сталина оказалась стальная хватка и крепкие нервы. Враги русского вождя и просто злопыхатели один за другим уходили в политическое небытие, а он не просто держался, но еще и завоевывал авторитет, как у народа, так у тех, от кого зависело управление огромным государством.

С каждым днем и даже часом становилось понятно, что Россия, только уже Советская, поднимается как птица феникс из руин былого величия, по сути являясь все той же, лишь сменившей имидж, Российской империей. Попытки вмешаться в этот процесс оканчивались для Британии одним поражением за другим. К тому моменту, когда к власти пришел Черчилль, смотрящий на вещи более или менее трезво, отношения между Советской Россией и Британией стали хуже некуда. Война не была объявлена только потому, что Британия так и не признала новую власть, а Советская Россия тоже не стремилась к ненужному ей конфликту. При этом любой британский военный корабль, приблизившийся к русским берегам или к русским кораблям на дистанцию выстрела, рисковал разделить печальную судьбу «Дредноута» и сопровождавших его крейсеров, одиннадцать месяцев назад без спроса забравшихся в Кольскую губу.